Мерлин, и о чем она только думала?…

—Грейнджер..

Она даже не стала вновь смотреть на него. Да и зачем? То, что она может увидеть: отвращение, презрение, насмешку - все это она уже знает наизусть, ей вовсе необязательно смотреть на него. Она не станет.

Гермиона не понимала, почему в ее голове вдруг все рухнуло. Весь тот столь тщательно и старательно наводимый порядок, та самая иллюзионная гармония и простота. Словно бы деление на белое и черное, добро и зло, можно и нельзя.

А теперь все перемешалось. Почему именно сейчас? Почему именно сейчас, когда ей так необходимо ее привычное здравомыслие и готовый ответ, за которым стоило только протянуть руку, чтобы достать с очередной полки ее внутреннего сознания.

У Малфоя были теплые руки.

***

Драко не хотел находиться рядом с ней. Она была напоминанием о прошлой, лучшей жизни. Напоминанием о том, что когда-то он мог изменить ход событий. Пусть лишь на ничтожную часть, но мог.

Он мог изменить их для себя. Изменить свою жизнь.

Чужое прикосновение заставило юношу мелко вздрогнуть ,замерев. Почему он сразу же не вырвал своей руки? Наверное, это было просто..слишком неожиданным?

Говорят, что тело человека хранит память о прикосновениях. Тепло чужого человека или же того самого, невероятно близкого.

Ее тепла он не помнил. Просто не мог помнить, но почему-то эта мысль, выбившая его на пару секунд из реальности, не позволила ему прервать контакт.

А потом он посмотрел на ее лицо.

Грейнджер, та самая Гермиона Грейнджер, что всегда была уверена в своей правоте, всегда была в первых рядах тех, кто служил словно неотложка скорой помощи для людей, теперь была совершенно другой. Потерянной. Непонимающей происходящего и..напуганной?

Ему стоило бы позлорадствовать, именно так бы он и сделал несколько лет назад, но не теперь.

Не теперь, когда между ними стояло то самое слово, изменившее их обоих.

Война.

Но ведь он не мог допустить того, чтобы она поняла это. То,что теперь он просто никто, точно так, как она всегда ему и говорила.

—Грейнджер..

Она не ответила. Просто отвела взгляд. Хотелось уйти как можно скорее, и больше не видеть перед собой ее грязнокровное,напуганное лицо и глаза, которые она так тщательно сейчас от него прятала. Поздно,Грейнджер, поздно.

Он мог бы ударить ее. Как она его тогда. Заставить перенести то самое унижение, как и он. И для этого было вовсе ни к чему размахивать кулаками. Драко знал иной метод, не менее эффективный, что всегда ему удавалось на самый высший балл.

Слова.

—Грейнджер, что это было? Думаешь, ты имеешь право до меня дотрагиваться?
– плотина спокойствия рушилась, и ему совсем не хотелось ее сдерживать. —Посмотри на меня.

Девушка лишь упрямо поджав губы, продолжала рассматривать что-то у себя под ногами, проклиная все на свете и вопреки собственным действиям желая одного - чтобы он ушел. Не важно, как он здесь оказался и что забыл, сейчас самое главное, чтобы он просто ушел, оставив ее одну. В своем коконе, что она так старательно выткала.

Но Драко по-прежнему стоял напротив нее, продолжая сверлить девушку тяжелым взглядом.

—Не можешь? А знаешь,почему,Грейнджер? Потому что на самом деле ты - самая настоящая,никчемная,всеми забытая…

—Замолчи!

—…грязнокровка. Хотя это не самое страшное. Ты и сама прекрасно понимаешь, что оно не в этом, а в том..

—Я сказала тебя заткнуться!

—…ты недостойна носить это ваше чертово знамя грифиндорцев,потому что…

—Хватит,уходи!Заткнись,Малфой,хватит!

Она почти задыхалась, с широко распахнутыми глазами глядя на блондина, глотая холодный воздух своими губами, нелепо моргая, в надежде, что слезы исчезнут так же внезапно, как и появились. Она была жалкой и ей было больно, о да. Разве не этого он всегда добивался?

Склонившись к ней ниже, он схватил девушку за подбородок, сжав тот в своих пальцах как можно крепче, не позволяя отвести взгляд, приковывая его к себе своим.

—Потому что ты,Грейнджер,предатель.И мы оба это знаем.

Слова, произнесенные шепотом, были громче, чем колокольный звон по утрам, а наступившая следом тишина была еще более пугающей.

Она ненавидела его. Всей своей душой. Он же точно так же презирал ее. Нет,конечно же,не душой,потому что разве может она быть у этого человека, что смотрел на нее своими холодными глазами и бил, бил по самому больному, словно бы знал все ее терзания.

Нелепая мысль, непонятным образом проскользнувшая сквозь нее так мимолетно, была неуместной, глупой.