Затем он поднялся с деталью в руках и пошел к верстаку у противоположной стены, где принялся возиться с ней, повернувшись спиной к Оуэну.

– Я на днях видел твоего старого друга. Как его звать? Хавьер?

– Да? – Оуэн съел дольку апельсина. Она была сладкая, без кислинки, немного терпкая.

– Я давно его здесь не видел, – продолжил дед. Оуэн ничего не ответил, просто откусил еще. – Вы еще дружите с ним?

– Вроде того. Не особо.

– Мне не понравились парни, с которыми он был. Бандиты.

– Как ты узнал? – спросил Оуэн.

– По ним видно.

– Звучит как-то по-расистски, дед. Хавьер не бандит.

– Надеюсь на это. Он вроде всегда был хорошим малым.

Оуэн доел оставшиеся дольки апельсина, испачкав соком подбородок. Дедушка все еще возился с запчастью газонокосилки, повернувшись к нему спиной.

– Ты же держишься подальше от этих ребят, да?

– Дед, – сказал Оуэн, – прекрати.

– Просто хотел убедиться. Район уже не тот, каким он был, когда мы с бабушкой только приехали сюда. Он оставался относительно приличным, еще когда твоя мама росла здесь, до последних лет ее старшей школы.

В это время его мама познакомилась с отцом, но дедушка об этом не упомянул, хотя Оуэн и знал, что он об этом подумал.

– Я уже старый, я никогда не уеду из своего дома. Но я не выбрал бы это место для того, чтобы твоя мать растила тут тебя. Это больше не то место.

– Я не в банде.

– Знаю, что нет.

– Зачем мы тогда об этом говорим?

Дедушка обернулся. Свет флюоресцентной лампы отражался от его лысины.

– Я просто хочу, чтобы ты был осторожен. Тебе пятнадцать. Я больше, чем ты думаешь, знаю о детях в этом возрасте. Легко пойти не тем путем. Хочется принадлежать к какому-то обществу. Ты думаешь, что можешь справиться с этим, но прежде, чем ты поймешь, что все не так просто, уже по уши окажешься в скверной ситуации.

Время, проведенное с дедушкой в мастерской, всегда проходило примерно так. Для деда это был шанс поработать с Оуэном, понастраивать его, будто тот был мотором. Оуэн знал, что дед это делал из добрых побуждений. И бабушка тоже. Но они были неправы насчет многих вещей.

– Просто, – дедушка покачал головой и повернулся обратно к верстаку, – просто будь осторожен. Тебе уроки задали?

– Сделал в школе.

– Отлично. Тогда двигайся дальше.

– Школа – это конвейер. Как можно двигаться дальше за конвейером?

Дедушка снова усмехнулся.

– Умник ты. Иди домой и выучи что-нибудь.

Оуэн улыбнулся и вышел из мастерской, вернулся по плиточной дорожке к задней двери. Войдя в дом, он обнаружил, что бабушка выключила телевизор и теперь возилась на кухне, нарезая морковь, рядом на столе стояла большая миска и лежала куча еще не нарезанных овощей.

– Как там дела? – спросила она.

– Хорошо, – ответил Оуэн. – Ты тоже думаешь, что я прибился к банде?

– Он имеет право волноваться, – сказала она. – Много хороших парней здесь связались с дурными компаниями. Трудно забыть то, что случилось с твоим отцом.

– Да, вы с дедушкой позаботились об этом, – Оуэн пошел к выходу. – Я буду в своей комнате.

Бабушка отложила нож.

– Мы просто хотим, чтобы такого не случилось с тобой.

Оуэн ничего не ответил, потому что если бы он открыл рот, это закончилось бы неприятностями. Так что он последовал прочь, через гостиную и прихожую в свою спальню. Зайдя туда, он пнул ворох одежды, чтобы убрать ее с прохода и запереть дверь. Пару минут он просто стоял, глядя в потолок и тяжело дыша.

Он знал, что его отец не всегда был идеальным. У него были проблемы в старшей школе, мелкое воровство в магазинах и вандализм, но ничего особо серьезного. Ничего такого, что испортило бы ему жизнь после 18 лет. Он вырос из всего этого. Человек, которого Оуэн знал, много работал, оставался с незапятнанной репутацией и даже без диплома колледжа умудрился перевезти семью в пригород, усаженный деревьями, с велосипедами на лужайках перед домами, где у каждого подъезда стоит по две хорошие машины. Но бабушка и дедушка Оуэна никогда ничего этого не брали в расчет. Они видели только старшеклассника-панка, и после того, как отца арестовали, в течение всех месяцев, что длился суд, от них было слышно только «Вот видишь? Мы всегда были правы», адресованное матери. Но они были неправы. Ни они, ни суд, ни присяжные.

Оуэн дошел до стола с компьютером и рухнул в кресло, обрушив башню из пустых банок от содовой возле монитора. Он рассчитывал на Хавьера, чтобы убедиться, что технология была безопасна и работала правильно, но если Хавьер не объявится, Оуэну придется справляться со всем этим самому. Он ударил по клавиатуре, чтобы вывести компьютер из спящего режима, запустил онлайн-поиск и начал читать про «Абстерго Индастриз», «Анимус», что-то под названием Хеликс и про эти безумно дорогие игровые консоли. Все статьи были шумихой на корпоративном языке, до блеска отполированной пиарщиками и ни о чем не говорящей. Он почитал еще немного форумов, в основном – предупреждения и параноидальные тирады о теориях мирового заговора с участием «Абстерго». Но какая международная производственная корпорация не имела отношения к сговорам и заговорам? Это, по мнению Оуэна, было в порядке вещей.

Спустя некоторое время бесплодных поисков мама вернулась с работы, из копировального центра. Оуэн услышал, как закрывается входная дверь, услышал приглушенный голос в гостиной, разговор с бабушкой, а затем, несколько мгновений спустя, стук в дверь спальни. Оуэн закрыл браузер.

– Заходи.

Дверная ручка повернулась.

– Заперто.

– Ой, извини, – Оуэн выскочил из своего кресла и открыл дверь. – Забыл.

– Все в порядке? – мама стояла в коридоре, одетая в форменную голубую рубашку поло, ее волосы были забраны назад, и возможно, среди них со вчерашнего дня появилось еще несколько седых.