Она покачала головой.

— Уверена? — он встал и, обнажённым, подошёл к бару в углу. — Не думаю, что мне когда-либо встречался Неистинный ангел, не желающий выпить.

— Мне сегодня ещё работать. А Призрак, почему-то не любит, когда его сотрудники являются на работу в нетрезвом виде.

Он налил себе рюмку лучшего абсента в Шеуле, изготовленного по древнему рецепту с полынью, выращенной на трупах импов.

— Ах, точно. Ты же Неистинный ангел с этикой.

— Ага. Этика. — Она потёрла виски, словно пытаясь унять головную боль. — И сколько же лет ты считал себя Падшим? А ещё, — проворчала она, — надень что-нибудь. Голым ты опасен для общества.

Ах, Ревенант любил, когда ласкали его эго. И точно не станет одеваться.

— Я верил в то, что я Падший пять тысяч лет плюс минус столетие. — Он выпил неоново-зелёную жидкость, смакуя то, как она обожгла глотку. — Затем, чуть более трёх десятилетий назад, Ривер снова сделал что-то плохое. Он нарушил огромное правило и был наказан. Хочешь угадать, как?

— Ах… потеря памяти?

— Точно. Ну, вот тогда он потерял крылья и отправился работать в больницу. А вот тут-то и самое интересное. В соглашении между Шеулом и Небесами говорилось, что то, что случилось с одним близнецом, должно случиться и со вторым. Поэтому мне тоже стёрли память.

Алкоголь стал горек. Нарушение правил вело к хаосу, боли и всем видам дерьма. Именно это и случилось, когда Ривер проигнорировал правила.

— Господи, — прошептала она. — Так ты за секунду потерял пять тысяч лет воспоминаний?

Он кивнул.

— Ривер хотя бы знал, что наказан. А я? В одну секунду я… э-э-э… занимаюсь хренью падшего ангела, а в следующую думаю, какого чёрта я весь в крови, стою над телом вирма посреди скал Шеула.

С лица Блэсфим сошли все краски. Её внутренний врач был просто в ужасе от совершенного Ревенантом убийства.

Он налил ещё рюмку.

— Как я уже говорил, моя работа заключалась в охоте на вирмов и других неугодных существ. Я был маленьким наёмником Сатаны. Тогда я не помнил всего, а лишь настоящее.

Он был истинным ублюдком, одержимым уничтожением, и гордился этим. Сейчас, зная, что в его венах течёт кровь Сатаны, разъедая тело и душу, словно «Доместос», эти воспоминания путали его. Он был злом… почему нет? Но он ещё и ангел, которого любила мать.

Он с такой силой сжал рюмку, что рука задрожала. Чёрт, он совсем запутался.

— После второго стирания памяти, я где-то год бродил по Шеулу, воруя и нанимаясь на работу ко всем подряд. Затем за мной пришли прислужники Сатаны. Он сказал, что вирм перед смертью забрал мои воспоминания, и что я падший ангел уже несколько тысяч лет, и всё в таком духе.

Блэсфим все ещё была бледна, но румянец медленно начал возвращаться. Хорошо. Ревенанту не нравилось видеть её расстроенной.

— И пару недель назад твои воспоминания вернулись? — подсказала она. — Как это случилось?

— И вновь Ривер. Чувствуешь закономерность? — Ревенант поразился своему желанию найти брата и вновь устроить драку. — Он вытащил Харвестер из Шеула, спас миры и ещё какую-то хренотень. За это его повысили до радиана и вернули воспоминания. А так как что бы ни произошло с одним, происходит и с другим…

— Ты стал Сумеречным Ангелом.

— Ты попала в самую точку. — Он отсалютовал рюмкой. — За моего героического брата близнеца и его яркий нимб.

— А почему не ты Радиан? Ты ведь тоже ангел.

В этот раз алкоголь пошёл плавно.

— Потому что таковой может существовать один за раз. А второй, для равновесия, должен быть Сумеречным Ангелом. Ривер выиграл в лотерею, а я с самого рождения был накормлен кровью Сатаны, которая развратила меня и дала все качества, присущие падшему. — Он показал клыки. — В том числе и их.

— Значит, твой внутренний ангел скрыт, — размышляла Блас. — Как интересно. — Она выбралась из кровати и начала одеваться. Какой позор. — Ты сказал, что твою маму пленили, когда она была беременной, а что случилось с ней после твоего рождения?

Он должен был ждать этот вопрос, но легче не становилось.

— Она умерла после пары десятилетий пыток.

— Мне жаль, — сказала она, застёгивая бюстгальтер. — Ты её знал?

— Да. — Алкоголь в животе стал грузом, вызывая тошноту. — Можем не говорить об этом?

— Я в любом случае должна уже идти. — Она натянула штаны. — Ты помнишь о нашем уговоре?

Ага, помнил. И хотел дать себе за это по яйцам. Рев не готов был отпустить её, хотя должен. У него никогда не возникало проблем с тем, чтобы оставить женщину в прошлом. Но сейчас… В груди щемило от понимания, что должен отпустить.