– А что тут такое происходит? – улыбнулась Кэт, зайдя. – И что это вас так много? – я открыл было рот, Гарри тоже. Но сотрудники Мунго молча, с лицами, выражавшими соболезнование и сочувствие, расступились перед ней.

Кэтти подняла взгляд на диван. Улыбка медленно сползла с ее лица, глаза наполнились слезами, и Кэтти слегка оступилась. Ее тут же подхватил близко к ней стоявший Гарри.

– Кто это сделал? – неестественно высоким голосом спросила Кэт, – кто применил к нему lethargum traem? Что произошло?! – Гарри сжал ее руку, и голос Кэт, повысившийся было еще сильнее, немного стих.

– Применил что? – вытянулись лица у лекарей.

– Это проклятье Хранителей. Кто это сделал?!

– Мы не знаем, Кэтти, мы таким его обнаружили… - извиняющимся голосом ответил Римус.

– Папочка… - Кэт, казалось, и не слышала этих слов. – Папа… - она вздрогнула от слез. Меня наконец отпустило налетевшее при ее появлении оцепенение и секунду спустя я взял ее за другую руку, встав напротив Гарри. Кэт же молча смотрела куда-то в стену и внезапно вздрогнула, вырывая руки.

– Нож у кого-нибудь есть? – и добавила.
– Мне нужен серебряный нож. Именно нож а не что-то в него превращенное, и побыстрее… - пару минут спустя нож ей был принесен, точнее кинжал. Серебрянный. За ним ушел кто-то из профессоров, кажется. Мы с Гарри все еще стояли за ее спиной готовые подхватить в случае обморока или истерики. Но вот кинжал принесли, Кэт взяла его под настороженность всех остальных. И, пройдя пару шагов к дивану, провела лезвием сначала по ладони Тома, встав на колени. Выступила кровь. Медики шагнули к ней, но Альбус остановил их.

Кэт же резко провела лезвием по собственной ладони и приложила порез к порезу, что-то шепча на латыни. Нам оставалось только ждать, что будет. Постепенно глаза Тома закрылись, дыхание становилось все ровнее и положение тоже. Девушка сидела, низко наклонив голову и всхлипывая, но шепча, затем шепот ее сменился Песней Валькирии. После этих манипуляций, когда уже и часть медиков ушла, и часть профессоров, Том окончательно просто уснул. Теперь это явно был обычный сон.

– Спи, ты проснешься через год… - поднялась с колен Кэтти. – Большего я сделать для тебя не могу, спи спокойно.

– Кэт, а что с ним произошло? – спросил Дамблдор. Я снова сжал руку девушки, которую начинала бить дрожь.

– Хранители, думаю, применили к нему свое проклятье. Это когда человек не спит, нет, притом совсем… Но все его тело словно спит. Обычно жертвы сходили с ума либо же умирали. Валькирии могут от этого исцелить, но разбудить мы не властны. Сократить срок и только. И еще сделать это нормальным обычным сном, - Кэтрин сжала мою руку. – За ним не надо повышенного ухода, просто присматривать, - она посмотрела на врачей. – Я оформлю для него все документы.

– Хорошо! – ответил кто-то из сотрудников Мунго. – Мы приготовим для него место в, пожалуй, одиночной палате. Это проклятье?

– Да, можно сказать да. Проклятье… - все так же с полными слез глазами Кэт кивнула.

– Тогда палата будет в соответствующем отделении, - ответил тот же сотрудник. И волшебники из Мунго ушли. Сейчас уже оставались только мы - я, Флитвик, Дамблдор, Минерва и ребята. Ну и если можно так выразиться – Том. Кэт, которую уже давно трясло, теперь расплакалась, Гарри обнял ее, а я бережно погладил по руке.

– Все позади… - заметила Минерва. – Папа ведь проснется?

– Через год… - сквозь слезы кивнула Кэт. Кровь из ладони Тома давно уже не шла, а вот из ее ладошки еще сочилась. Я вспомнил, что песня валькирии в принципе слабо действует на саму валькирию. Минус их дара – себе не помогать.

– Все будет хорошо, ты умничка, - Минерва погладила Кэтти по голове. – Поплачь, тебе сейчас это даже нужно. Представляю, что ты чувствуешь… - постепенно нам всем – я старательно говорил нейтральными фразами – Гарри – удалось успокоить ее. Тогда-то Дамблдор и отдал ей записку, которая была при Томе.

«Das ist den Anfang nur», - гласила она. Моих знаний немецкого хватило, чтобы прочесть только слово «Это». Но Кэт поняла.

– Это только начало, - вздохнула она. – Интересно, что дальше? Убивать будут? Гарри, прошу тебя, осторожнее. Это уже не твоя, это моя война и враг этот страшен тем, что я его не знаю.

– Я буду осторожнее. Правда! – очень серьезно кивнул Гарри. Я снова подумал о том, что он совсем, в общем-то, неплохой мальчик. Он уже начинает серьезнеть. Это плохо, да… Но в условиях войны ему это было очень нужно.