Дыхание Джека обжигало ее ухо.

Казалось, что оно лишь раскаляется с каждой последующей секундой, становится все жарче… Или все холоднее? Острый холод так легко спутать с тяжелой жарой. Эльза поежилась, почувствовав, что пальцы его задвигались. Юноша больнее сжал ее талию, притянул девушку к себе. Королева вскрикнула, почувствовав, что Джек развернул ее к двери.

– Мы объявим сейчас, – жестко произнес он, совершенно не думая о том, что может встретить отказ.

Принц распахнул дверь с такой легкостью, что Эльза вновь противно поморщилась.

Кожа шеи уже начинала ныть, противно пищать от нарастающей стягивающей боли. Девушка шла за Джеком так быстро, как только могла. Ноги ее заплетались, цеплялись друг за друга… Юноше, казалось, не было никакого дела. Он шагал вперед, наслаждался собственной победой. В голове его уже слышалась музыка скрипки, перед глазами стояла печальная Эльза…

Побежденная, сломленная.

Наверное, такой он хотел видеть ее в тот момент, в тот день… Всю жизнь. Но королева всегда была сильной, самоотверженной и гордой. Она привыкла к притворным улыбкам и не боялась снимать с людей маски. Джек вовсе не был для Эльзы загадкой: она уже знала о каждом его шаге, чувствовала его действия и мотивы… Как казалось самой Эльзе. Девушка пыталась успокоить себя этим призрачным пониманием, старалась увериться в том, что скоро сможет обуздать юношу, а если и не сможет, то привыкнет к его черствой душе.

Принц не свернул к лестнице. Светло-зеленые стены не меняли яркого узора, солнце играло на них, тут и там разбрасывая ярких зайчиков. Джек считал одинаковые двери, шел быстро, таща за собой Эльзу. Рука ее, сдавленная его сильными пальцами, болела. На ней, несомненно, тоже появятся следы.

– Мы даже в сад не станем спускаться, – произнес Джек.

Голос его звучал особенно резко…

Казалось, что принц уже знал, куда следует двигаться. Должно быть, он уже обследовал чужой замок, оглядел его хозяйским взглядом, посетив каждую из закрытых комнат. А Эльза все гадала, где он пропадал все те долгие дни, пока не попадался ей на глаза… Королева замялась, увидев, что Джек открыл дверь в бывшие королевские покои.

Она не часто заходила в эту комнату, хотя и была ее ближайшей соседкой. Когда-то в огромной спальне жили мать с отцом… Эльзе казалось, будто призраки их до сих пор обитают в скромной по королевским меркам комнатушке, что вечерами здесь слышится их сладкий шепот, смех… И от таких мыслей Эльзе становилось чуть легче пережить утрату. Она чувствовала себя любимой, нужной, не такой одинокой… Королева питала к наглухо закрытой комнате теплые чувства, не смела зря нарушить покой непростительно тонких стен…

Но Джеку не было дела.

Он шел вперед, продолжая тянуть Эльзу за собой, точно хозяин, выведший собаку на прогулку. Шаги девушки стали чуть медленнее, и принц сам сбавил темп. Молчаливое ликование взяло верх. Гнев ушел, испарился, не оставив от себя и малого напоминания. Джек улыбался, гордо вышагивая… Королева поняла, что путь их лежит к балконной двери.

– И только попробуй не улыбнуться… – злобно прошипел Джек.

И почему настроение его меняется так быстро? Голос то приятно-тихий, то громкий и резкий… И каждый раз от его звука по коже пробегала плотно сбитая стайка мурашек, щекоча нервы, заставляя Эльзу жалобно поджимать губы и смущенно глядеть в сторону. Она чувствовала себя упрямой собачонкой, плетущейся за хозяином. Так страшно было глядеть вперед, что каждое движение отзывалось острой болью. Ноги словно не желали слушаться, Эльза чувствовала, что может упасть прямо сейчас.

«Они одобрят этот союз, все одобрят его», – подумала Эльза, отчаянно выискивая хорошие стороны. Страна ее будет спасена, голод и невзгоды окажутся позади… Но что ждет Эренделл в будущем с правителем, что так любит подчинять и унижать? Как много времени пройдет, прежде чем Джек развяжет войну или устроит массовую казнь?

Какой ценой покупается сытость?

Принц потянул за круглую хрустальную ручку и отворил балконную дверь. Прохлада, царившая в комнатке, отступила, давая место зною летнего дня. В окно кинулся аромат многочисленных цветов, что росли в идеально подстриженных клумбах. Джек улыбнулся, заставил себя принять обычный холодно-отстраненный вид и поклониться гостям, обратившим на него внимание.