На лежбище Калача собрались тюлени. Они появились рано, удивив Трулла, собирающего нефрит над берегом. Сами по себе размножающиеся тюлени породили бы только возбуждение у юного тисте эдур, но сюда прибыли и другие – на кораблях, окруживших залив, и страда была в разгаре.

Летери, белокожие люди с юга.

Ох, какой гнев охватит жителей деревни, к которой он приближался!.. Дерзкое вторжение на территорию эдур, воровство тюленей, принадлежавших его народу, было наглым вызовом старым соглашениям.

Идиоты есть и у летери, как и у эдур. Трулл не сомневался, что эту выходку никто не разрешал. Всего через две луны состоится Большая Встреча. И ни одним, ни другим сейчас ни к чему проливать кровь. Неважно, что эдур вправе напасть и уничтожить корабли нарушителей; делегация летери придет в ярость из-за убийства их граждан, пусть даже преступивших закон. Шансы заключить новое соглашение становятся мизерными.

Трулл Сэнгар тревожился. Эдур только что завершили долгую войну; о новой даже думать невыносимо.

Он не опозорил братьев в захватнических войнах; на широком поясе разместились в ряд двадцать одна красная заклепка в честь побед; а семь из них обведены белой краской – обозначая убитых врагов. Из всех сыновей Томада Сэнгара больше знаков отличия было на поясе только у старшего – и это правильно, это возвышает Фира Сэнгара среди воинов племени хиротов.

Разумеется, войны с другими пятью племенами эдур строго ограничивались правилами и запретами, и даже в крупных затяжных сражениях мало кто погибал. И все равно завоевания утомляли. В битвах с летери для воинов эдур не существовало никаких ограничений. Никаких подсчетов. Просто убивай. И неважно, держит ли враг оружие в руках – даже беспомощные и невинные познают укус меча. Такая бойня равно пятнала и воина, и жертву.

Однако Трулл знал: как бы он сам ни осуждал предстоящее убийство, свои мысли он не выскажет вслух и пойдет бок о бок с братьями с мечом в руке, чтобы вершить суд над нарушителями. Выбора нет. Спустишь одно преступление – и последуют новые, нескончаемым потоком.

Ровной рысцой он пробежал мимо сыромятни с лоханями и дубильными ямами к опушке леса. Несколько рабов летери взглянули в его сторону и уважительно склонились, дожидаясь, пока он пробежит. Впереди возникли высокие кедровые столбы – ограда деревни; за стеной поднимались к небу струйки дыма. С обеих сторон узкой дороги, ведущей к далеким воротам, тянулись поля чернозема. Зима только начала выпускать из мертвой хватки землю, и первая поросль появится лишь через несколько недель. К середине лета на полях взойдут почти три десятка разных культур, дающих еду, лекарства, волокна для тканей и корм для скота; расцветут растения, привлекая пчел, от которых получали мед и воск. Мужчины снарядят отряды в лес – добывать древо; другие отправлялись на судах кнарри за провизией в моря и на отмели.

Так и должно быть, пока между племенами царит мир. Десяток лет назад мужчины чаще отправлялись на бой, чем куда-то еще, и порой приходилось терпеть нужду. Без войны голод никогда не грозил эдур. Трулл хотел, чтобы разорение прекратилось. Теперь над всеми племенами эдур властвовал Ханнан Мосаг, колдун-король хиротов. Из толпы воюющих людей возник союз, хотя Трулл прекрасно знал, что это только название. Ханнан Мосаг взял в заложники первенцев у подчиненных вождей, создав отряд магов – к’риснан, – и правил, как диктатор. То есть мир покоился на острие меча… И все же мир.

Знакомая фигура шагала от ворот частокола к развилке дороги, где остановился Трулл.

– Приветствую, Бинадас.

За спиной младшего брата было прикреплено копье, кожаная перевязь тянулась от плеча к бедру; на другом боку – длинный меч в деревянных, обитых кожей ножнах. Складывалось впечатление, что его лицо так же потрепано погодой, как и одежда из оленьей кожи. Из братьев Трулла Бинадас был самым неуловимым и труднопредсказуемым. Он жил в деревне только изредка, предпочитая чащобы западного леса и горы на юге, и не участвовал в налетах, однако никто не сомневался в его храбрости.

– Ты на взводе, Трулл, – заметил Бинадас, – и я снова вижу у тебя на лице печаль.

– Летери встали на якорь у лежбища Калача.

– Тогда я не буду задерживать тебя. – Бинадас нахмурился.

– Надолго уходишь, брат?

Бинадас пожал плечами и миновал Трулла, свернув на развилке на запад.

Трулл Сэнгар вошел через ворота в деревню.

Сразу за стеной располагались четыре кузницы; каждую окружал глубокий ров, открывавшийся во внутренний канал, который вел от деревни и окружающих полей. Долгие годы над кузницами висел почти непрерывный звон – ковалось оружие. Запах тяжелого едкого дыма наполнял воздух, и деревья вокруг были одеты коркой белесой сажи. А сейчас, проходя мимо, Трулл видел, что только в двух кузницах около дюжины рабов трудятся неторопливо.

За кузницами тянулись длинные кирпичные хранилища – разбитые на части здания, напоминающие ульи, где держали запасы зерна, копченой рыбы и тюленьего мяса, китового жира и собранного урожая. Похожие хранилища таились в глубине леса, окружающего деревню; большинство из них были сейчас пусты – из-за войн.

За хранилищами стояли каменные дома ткачей, гончаров, резчиков, писцов, оружейников и других ремесленников деревни. Со всех сторон раздавались приветствия; Трулл отвечал совсем коротко, соблюдая вежливость, и его знакомые понимали, что он не может остановиться для разговоров.