Однако Соснковский в несогласованной с Миколайчиком телеграмме Коморовскому рекомендовал последнему отказаться от восстания, чтобы сохранить силы АК для последующей борьбы против советских войск.

Разработанный штабом АК план восстания исходил из того, что в ближайшее время Вермахт сам оставит польскую столицу. Необходимо лишь взять власть в городе до вступления советских войск, для чего нужно захватить главные правительственные здания с целью немедленного размещения в них органов власти эмигрантского правительства. Так как "Советы" надлежало поставить перед свершившимся фактом, никакой координации действий с наступавшими советскими войсками не предусматривалось. Вся концепция восстания исходила из краткой (максимум 2-3 дня) и относительно бескровной борьбы против отступавших германских войск. Более того, чтобы не задерживать их отход на запад, не планировался захват важнейших транспортных коммуникаций, в том числе стратегически важных мостов через Вислу.

Чтобы создать противовес ПКНО, избравшего своей временной резиденцией только что освобождённый советскими войсками Люблин, в Варшаве 26 июля 1944 года создаётся "экспозитура" (т.е. представительство) лондонского правительства.

С 20-х чисел июля 1944 года Варшаву охватывает паника: из города бежит оккупационная администрация и немецкое гражданское население, что укрепляет командование АК в мнении о правильности выбранного для восстания момента. Но уже 25-27 июля обстановка резко меняется: Гитлер приказал удерживать город любой ценой. В польскую столицу возвращается немецкая администрация, в район Варшавы прибывают свежие немецкие части, в том числе танковая дивизия СС "Герман Геринг". Начальник Отдела II генштаба Армии Крайовой (разведка и контрразведка) полковник Казимеж Иранек-Осмецкий (Антони) в этих условиях предложил Коморовскому отложить выступление. Последний колебался, и только обвинения со стороны руководства экспозитуры в трусости заставили главу АК выполнить намеченное решение.

Не желая координировать свои действия с СССР, АК пыталась втянуть в готовящуюся авантюру Великобританию. 27 июля 1944 года польский посол в Лондоне Рачиньский официально уведомил Черчилля о предстоящем восстании (Миколайчик уже находился на пути в Москву), а министр обороны эмигрантского правительства Кукель озвучил в связи с этим конкретные требования: подкрепить восставших силами польской воздушно-десантной бригады и авиацией.

Британский комитет начальников штабов в письменном заключении на меморандум Кукеля отмечал: "По нашему мнению, союзные операции в Польше могут проводиться исключительно при полной координации с русским наступлением". Посылку польской воздушно-десантной бригады комитет посчитал нереальной, так как перелёт над Германией привел бы к тяжёлым и неоправданным потерям. Как практически неосуществимые оценивались и возможные бомбардировки немецких аэродромов под Варшавой.

Примечательно, что англичане не питали иллюзий по поводу боевой мощи Армии Крайовой, считая, что её потенциал крайне незначителен. Действительно, формально в Варшавском округе АК числилось около 30 тыс. бойцов, что вдвое превосходило немецкие силы, однако повстанцы имели всего 47 пулемётов, 657 автоматов, 29 противотанковых ружей, 2629 винтовок, 2665 пистолетов и 50 тыс. гранат. Тяжёлое вооружение полностью отсутствовало. С учётом того, что немцы заблаговременно укрепили ключевые здания в городе, готовясь к обороне против советских войск, восстание без тяжёлого вооружения было обречено на поражение.

Глава

Варшавское восстание

31 июля 1944 года на совещании главного штаба АК ещё превалировала точка зрения о преждевременности выступления. К этому моменту Коморовскому уже стало известно о начавшемся контрнаступлении немцев под Варшавой. Однако в 17 ч 31 июля командующий округом АК "Варшава" полковник Антоний Хрусьцель ("Монтёр", "Сокол","Конар","Нурт") неожиданно сообщил Коморовскому, что, по данным связных, советские танки якобы уже ворвались в Прагу (часть Варшавы, находящаяся на восточном берегу Вислы). Впоследствии выяснилось, что эта информация оказалась ложной, но именно под её влиянием Коморовский решился отдать приказ о начале восстания в 17 ч. 1 августа 1944 года.

Знали ли немцы о подготовке и дате восстания? Можно однозначно утверждать - "ДА". Еще в середине июня 1944 г. вблизи Юзефова (пригорода Варшавы) состоялась тайная встреча старшего офицера немецкой службы безопасности штурмбаннфюрером СС Пауля Фухса и командующего Армией Крайовой Тадеуша Бур-Коморовского.

На переговорах присутствовал немецкий офицер-переводчик, впоследствии завербованный польской службой безопасности и представивший детальный отчет об их ходе. В этом документе воспроизводится запись хода переговоров.

"Фухс. Пан генерал, до нас дошли слухи, что вы намерены объявить о начале восстания в Варшаве 28 июля и что в этом направлении с вашей стороны ведутся активные приготовления. Не считаете ли вы, что такое решение повлечет за собой кровопролитие и страдания гражданского населения?

Коморовский. Я только солдат и подчиняюсь приказам руководства, как, впрочем, и вы. Мое личное мнение не имеет здесь значения, я подчиняюсь правительству в Лондоне, что, несомненно, вам известно.

Фухс. Пан генерал, Лондон далеко, они не учитывают складывающейся здесь обстановки, речь идет о политических склоках. Вы лучше знаете ситуацию здесь, на месте, и можете всю информацию о ней передать в Лондон.

Коморовский. Это дело престижа. Поляки при помощи Армии Крайовой хотели бы освободить Варшаву и назначить здесь польскую администрацию до момента вхождения советских войск...

Я знаю, что вам известны места, где я скрываюсь, что каждую минуту меня могут схватить. Но это не изменит ситуации. На моё место придут другие, если Лондон так решил, восстание, несомненно, начнётся".

Узнав о восстании в Варшаве, Гиммлер назвал его "подарком судьбы", так как оно стало удобным предлогом для массовых репрессий и разрушения польской столицы.