Политическую целесообразность антисемитизма подчёркивал и Гитлер в одном из своих монологов, восхищаясь невероятными успехами бургомистра, который стал христианским социалистом, потому что видел путь к спасению государства в антисемитизме, а в Вене тот мог опираться только на религиозную основу. Так ему удалось добиться, что из 148 депутатов городского совета 136 были антисемитами [1123] .

Но Гитлер критиковал католический антисемитизм Люэгера за недостаточную последовательность: В крайнем случае крестильная купель спасала и евреев, и их предприятия. Антисемитизм был для Люэгера попыткой нового обращения евреев, он не понимал, что речь здесь идёт о жизненно важном вопросе для всего человечества, от решения которого зависит судьба всех нееврейских народов. Эту половинчатость и мнимый антисемитизм Гитлер, будучи учеником Шёнерера, порицал, потому что так убаюкиваешь себя уверенностью, что справился с врагом, а на самом деле это он водит тебя за нос [1124] .

Провозгласив лозунг о «католической, австрийской и немецкой» партии, Люэгер привлёк на свою сторону священнослужителей. Сначала его поддержал младший клир, а потом и всё духовенство. С церковных кафедр проповедовали содействие христианским социалистам и борьбу против «еврейского либерализма». Люэгер в свою очередь призывал чаще ходить в церковь и появлялся на публичных мероприятиях в окружении священников и монахинь.

В канун нового 1889 года, в преддверии столетнего юбилея Великой французской революции, Люэгер вызвал восторг, заявив, что «этот год станет пробным камнем для нашей партии… Мы будем трудиться без устали, пока не восстановим христианский миропорядок. В 1789 году произошла революция, в 1889 году следует провести ревизию революции. Настало время католических священников, они снова должны выйти вперёд и показать, что именно они — вожди народа, что весь народ поддерживает католическое движение» [1125] .

Наградой за труды на благо церкви для Люэгера стало полное и весьма желанное для него содействие со стороны всех организаций, находившихся в ведении церкви: объединений священников, союзов матерей, церковных хоров, монастырей и приходских школ. Его друзья-священники вели весьма действенную политическую агитацию. Гитлер в «Моей борьбе» отмечал важность такой тактики и подчёркивал, что Люэгер ловко задействовал все наличествующие источники власти, использовал все существующие властные учреждения, извлекая из этих древних институтов максимально возможную пользу для собственного движения [1126] . Христианско-социальная партия избегала противостояния с религиозными организациями и гарантировала себе таким образом поддержку такого мощного института власти, как церковь. Поэтому у неё был только один-единственный действительно крупный противник. Партия понимала значимость широко раскинутых сетей пропаганды и виртуозно воздействовала на духовные инстинкты преданных ей широких масс [1127] .

Огромное политическое значение имел для Люэгера «Венский христианский женский союз», который ещё называли «полком люэгеровских амазонок» и его «гаремом». Поклоняясь своему кумиру, эти женщины проявляли политическую активность и немало способствовали успехам Люэгера. Граф Кильмансегг говорил о женских союзах: «У них была политическая цель, а именно — поддерживать и продвигать партию Люэгера, ведя агитацию в семьях и в обществе» [1128] .

Заметим, что Люэгер и не думал предоставлять «своим» женщинам политические права, например, избирательное право. Глава женского союза Эмилия Платтер, обладавшая большим весом в обществе, верно служа своему господину, даже выступала против «всей этой современной болтовни о женских правах». (См. раздел «Движение за права женщин» в главе 11 «Юный Гитлер и женщины»).

Люэгер умел польстить женщинам и, используя своё знаменитое обаяние, заставить их работать на себя. На примере «красавчика Карла» Гитлер мог наблюдать, как харизматичный политик подавлял в женщинах способность критически мыслить, побуждая их служить себе по доброй воле, жертвенно и самозабвенно. Правда, многие из этих женщин привыкли подчиняться за годы работы в приходах.

Самым рьяным помощником Люэгера был священник-иезуит Генрих Абель, который громил с кафедры евреев, либерализм, социал-демократию и, самое главное, развращающее влияние «сатанинского племени» масонов. Им он приписал ответственность за распространение всех демократических и национальных идей и многочисленные политические убийства. Считая «жидомасонов» источником всего зла в мире, он не скупился на выражения: «масонский мировой заговор», «растлители народа», «тайные силы», «тайное мировое правительство», и призывал к бескомпромиссной борьбе против «врагов-безбожников» в защиту церкви и Христианско-социальной партии [1129] .

В частной жизни Абель также не скрывал своего антисемитизма. Он хвастался, что у него есть палка, которой его отец однажды поколотил еврея. Он даже подарил эту палку одному из единомышленников в знак приязни [1130] .

Каждый год Абель устраивал мужские паломничества в Мариацелль и Клостернойбург, к которым обычно присоединялся и бургомистр Люэгер. Выступая с праздничными проповедями, Абель обрушивался на «ужасающий террор, которому социал-демократы подвергают маленьких людей», на «абсолютизм либеральной демократии» и «еврейскую прессу». В 1906 году священник-иезуит Виктор Кольб, его коллега из Мариацелля, также вмешался в предвыборную борьбу: «Выборы в парламент — не столько политический, сколько религиозный акт. Так люди признают себя сторонниками либо противниками Бога и веры» [1131] .

Освящение Венского городского газового завода. Позади архиепископа — бургомистр

Такого рода воинствующий католицизм имел в Австрии — в частности, благодаря Габсбургам — многовековые традиции и дополнительно увеличивал пропасть между «клерикалами» и «жидолибералами». На рубеже веков церковь превратилась в Вене в неконтролируемый политический фактор и боролась за власть в союзе с христианскими социалистами.

Борьба с либерализмом была направлена главным образом на законы 1867 года, давшие не только равные права евреям, но и большую свободу школам. Ссылаясь на «католический характер Австрии», церковь и Христианско-социальная партия призывали к «рекатолизации» и усилению «христианского духа». Это означало исключение евреев и «еврейских прислужников» из сферы государственной деятельности, и в первую очередь, увольнение учителей и профессоров еврейского происхождения. Католический школьный союз был всегда готов вступить в бой, тем более что его возглавлял наследник престола. Остальные школьные союзы поливались грязью с церковной кафедры. Так, Абель назвал Немецкий школьный союз «еврейским союзом» и «детищем масонов», так как тот отказался исключать евреев [1132] .