Только вечером 19-летний Гитлер заговорил с Кубичеком о случившемся. Демонстрантам он симпатизировал, но был «категорически» против тех, «кто устраивает такие демонстрации», против социал-демократов: Кто руководит этими несчастными? Вовсе не те, кто сам испытал беды маленького человека, а честолюбивые, рвущиеся к власти, далёкие от народа политики, которые обогащаются за счёт несчастий масс. «Гневная инвектива моего друга завершилась вспышкой ярости, адресованной политическим стервятникам» [580] .

Эта аргументация созвучна не только выпадам Гитлера против социал-демократов в «Моей борьбе» (возможно, ориентир для мемуаров Кубичек), но и публикациям в христианско-социальной и пангерманской прессе. Особенно в газете «Дер Хаммер», издававшейся лидером пангерманского рабочего движения Францем Штайном и вступившей в бой с социал-демократией. Эта газета постоянно называла демонстрации голодающих инструментом политического террора со стороны социал-демократов. В связи с демонстрациями против повышения цен на мясо газета «Альдойчес Тагблатт» призывала «рабочие слои» всё-таки переключиться на мучное и бобовые, ведь мясо вредно для здоровья [581] . Христианские социалисты, чей министр торговли и был главным виновником неэффективной таможенной политики, не предпринимали ничего для удовлетворения требований социал-демократов.

Из лучших побуждений к хору успокаивающих голосов присоединились и известные медики, рекомендуя венцам сократить потребление мяса и изменить свои привычки. В публикации под названием «Гигиена и повышение цен на мясо» профессор медицины д-р Вильгельм Штекель разъяснял, что излишнее потребление жира вредит здоровью, и ратовал за разнообразный рацион как «лучший способ сохранить здоровье» [582] . Следовало не забывать о вегетарианских днях и время от времени заменять мясо рыбой.

Эти советы годились для обеспеченных кругов, а не для социально незащищённых. Рыба стоила ещё дороже мяса, кроме того, была небезопасна, учитывая плохие санитарные условия. Рассуждения о пользе здоровью никак не помогали беднякам, чьи дети чахли, не получая жиров ни в каком виде. Столь же циничными и бесконечно далёкими от жизни представлялись строителям и прачкам модные рассуждения о физической подготовке, занятиях спортом и езде на велосипеде. Наглядная демонстрация пропасти между разными социальными слоями!

Сатирический журнал «Кикерики» писал о бедняках: «Столовым они теперь предпочитают общественные парки. В обеденное время там на скамейках можно увидеть сотни людей, подставляющих солнцу животы. Солнечный свет, видимо, вскоре превратится в излюбленное блюдо австрийского народа» [583] .

Протесты против повышения цен не прекращались вплоть до начала войны, а в 1911 году даже случились массовые беспорядки, жестоко подавленные войсками.

Спекуляции с земельными участками и строительство добавили к дороговизне продуктов питания ещё и рост арендной платы, и ухудшение ситуации на рынке жилья. Старые доходные дома шли на слом, уступая место дорогостоящим новостройкам. Цены на землю стремительно росли, особенно в пригородах. На Штефансплатц, самой дорогой площади Вены, цена за квадратный метр выросла с 1000 до 2200 крон, а в пригородах, по подсчётам газеты «Арбайтерцайтунг», цены поднялись на 2650% [584] . Спрос на участки под застройку в этих районах объяснялся тем, что здесь на минимальном пространстве и из самых дешёвых материалов возводили многоэтажные доходные дома с крохотными квартирками, приносившие огромную прибыль. Только за три года, с 1910 по 1913, индекс арендных ставок в Вене возрос с 87,5 до 101,8 пунктов [585] .

Капиталист-домовладелец превратился для бедняков во врага номер один. Законов, защищавших права арендаторов, не существовало. Владелец дома мог в любой момент без всякой причины приказать жильцу съехать с квартиры в двухнедельный срок. Случались и скандалы, их широко освещали газеты. Бывало, жильцов выселяли насильно, и они со всеми своими пожитками, с детьми и больными оказывались на улице, не зная, куда идти. Кубичек возмущённо пишет, что «домовладельцы… наживаются на массах, нуждающихся в жилье! Бедные жильцы с хозяевами обычно и вовсе не знакомы, те живут не в этих съёмных коробках, упаси боже, а где-нибудь в предместье, в Хитцинге или Гринцинге, поближе к вину, в роскошных виллах. И у них вдоволь всего, в чём отказывают остальным» [586] .

«Утешение в несчастье». Подпись: «Венцы между жадными домовладельцами и сборщиками налогов: «Как всё-таки радостно осознавать, что у нас есть сильная армия!» (карикатура в сатирическом журнале «Кикерики», 19 февраля 1911 года)

Жильцы не имели возможности бороться с домовладельцами. Собственники недвижимости, поддержав Люэгера в начале его карьеры, обладали теперь большим политическим влиянием и пользовались особым покровительством бургомистра. Венская куриальная избирательная система давала богатым преимущества перед «пролетариями», они-то и обеспечивали ему голоса на выборах. Венский домовладелец обладал почти абсолютной властью. Город предоставлял жильё исключительно членам христианско-социальной партии и тем, кто её поддерживал. Социальное жильё для семей рабочих не строили, зато возводили дорогостоящие образцовые приюты (как «Веркштеттенхоф» в районе Мариахильф), где ремесленникам предоставляли оборудованные по последнему слову техники мастерские и квартиры.