– Забудем об этом. Любой человек имеет право защищать свою жизнь.

– Золотые твои слова, сотник.

– Ты рисковал, Доцент, – сотник загнал в рукоять новую обойму. – Это тебе в плюс.

– Ты говорил о помощи.

– Да. Через, – он взглянул на циферблат, – через полчаса спецпоезд на Материк.

– Спецпоезд?

– Да, с продукцией. И резервное место в пассажирском вагоне.

– Сколько? – я уже знал ответ.

– Двести тонн. На две поездки, туда и обратно.

– Лучше бы на одну.

– Нет, можно только в паре. Ты вернёшься, Доцент. Я так думаю.

репертуаром тут не балуют. А как насчёт пожратеньки?

И тут же дверь купе приоткрылась.

– Ужинать будем? – надо же, какая фигуристая.

– Давайте… давай скорее, красавица!

Ух ты, сосиски! С картошечкой, с кетчупом!

– И водочки, красотуля.

– А тебе не хватит?

– Что?!

– Ты же на ногах еле держишься.

Что она несёт? Ах да, коньяк, а до того ещё водка. Надо же, трёх часов не прошло… Ладно, а на овальчике у нас что? «Ксения. 800». А размерчик у неё где-то третий. Знак ГТО на груди у нея, больше не знаем о ней ни… ничего.

Проводница повернулась к двери.

Вот это ножки! А булочки-то, булочки – так и перекатываются. Надо брать, какая уж тут Чехия… Первый – пошёл.

– Послушай, Ксения.

Она обернулась – ледяная улыбка. И бейджик испарился куда-то.

– А почему вы мне тыкаете?

– Не понял.

– Спецпоезд не шлюзуется, и за окном уже Материк.

– Во, блин!

– Вступили в силу законы Российской Федерации. Кстати, в пути транслируется Уголовный кодекс.

– Кодекс?

– Весь вам не надо, только специальную часть. Ответственность граждан за преступления в Большой Зоне.

Специальная часть? Специальная… Что не так?

Девица окинула меня взглядом и прыснула:

– К вольной жизни привыкаешь не сразу, верно?

…Часть специальная, исчезло важное, безумно важное. Что не так? Деньги? Их перечислят, моя дочь будет жить. Но… как её зовут? Что? Я забыл её имя?! Какая, какая дочка?

Пусто внутри. Не так, всё не так. Часть специальная. Нет у меня никакой дочери. И не было никогда. А, чёрт! А-а-а-а-а-а!!!..

За два дня до того…

– Хочешь тряхнуть стариной, Костя? – спросил Ратников, покосившись на пейзаж за окном: порывы сильного ветра раскачивают верхушки вековых сосен.

На самом деле меня зовут Александр Павлович. Костя, производная от фамилии, – с доисторических времён, когда мы учились в одной группе Свердловского горно-металлургического техникума. Да и Ратникова мы звали тогда не по имени – просто Белый.

Запах смолы дразнит ноздри, в лес бы сейчас, хоть через окно прыгай. Но нет никакого леса. И окна на глубине сорок метров быть не может. Никак не может – в режимном помещении Академии Метанаук, глубоко засекреченной организации. Тем более – в кабинете начальника первого сектора, отвечающего за глобальную безопасность.

– Тряхнуть стариной?

– В поле поработать, на ниве прикладной науки, – Ратников поправил белоснежную шевелюру ладонью.

– А точнее?

– В Большой Зоне.

Страшное место. Четверть века назад, в 2008 году, с подачи Академии был реализован Мегапроект: всех преступников планеты изолировали в этой самой Би Зед, на огромной территории в Западной Сибири.

– А чего я-то? Как что – сразу: «Костя, Костя».

Предложение как с неба свалилось. Дело в том, что в Академии я сотрудник внештатный и приписан к другому, пятому сектору: «Наука – Культура – Искусство». Правда, в Мегапроекте мы с Белым работали вместе [6] .

– Вижу, не горишь.

– Белый, у тебя куча помощников.

– О чём и речь. Их вычисляют, и ни один не вернулся.

– Погибают?

– Не знаем, Костя. Потому и решили – тебя.

– Если что, не так жалко? Послушай, они профессионалов раскалывают.

– А тебя не раскроют. Мы сотрём твою память, временно. Не всю, лишь специальную часть. Да, – повторил он врастяжечку, – часть спе-ци-альную. Ту, что касается Академии. И кой-какую малость внедрим. Будешь у нас, как простой смертный, – Ратников улыбнулся. – Со штатными такие штучки запрещены, ты в курсе.