А мне, едва я услышал его горестный рассказ, припомнился долг, который я вернул настоятелю Иоасафу. Денежки-то были те самые, Ивана Грозного. Правда, я намекнул архимандриту о том, что добыты они царем неправедно, грабежами Эстляндии, потому надо провести над ними какой-нибудь молебен, дабы очистить их от крови, но…. Как я вскользь, осторожненько, выяснил у уцелевшего монаха, забыл о моей рекомендации старец, не провел никакого молебна, вот и сработало заклятье.

Совпадение? Навряд ли, слишком много их за последние дни. Ладно, полусотня гвардейцев. В конце концов, вместе с нею погибли и еще три, этих сокровищ в глаза не видевшие. Такое действительно можно списать на простое совпадение. А вот князь Хворостинин…. Всего пять легких ранений получил отряд, обстрелянный на Яузе, зато Иван Андреевич доселе неизвестно – выживет или нет. Ну и Троицкая обитель. Изо всех подмосковных монастырей именно у него были самые крепкие стены, да и расположен он куда дальше остальных от Москвы. И поди ж ты, ни в один не ворвались татары, даже в те, у коих деревянные укрепления, а в Троицкий….

Получалось, действует проклятье, причем безотказно, и теперь из тех, кто доставал сокровища, оставался в живых лишь я и… самые близкие мне люди, которых, согласно предостережению пророчицы, проклятье не минует. И одного из этих близких я сам, своей рукой, собирался завтра поставить в смертельно опасные условия. На миг у меня мелькнула мысль пока не поздно отказаться от своей авантюрной затеи. И отказался бы, если б не был уверен в том, что Годунова живым из Бахчисарая не выпустят. Значит, придется рисковать.

– Знаю, что опасно, – вздохнул я. – Особенно с учетом того, что сам Федор Борисович ничегошеньки о моей затее не знает.

– А… когда ты, княже, его о том известишь? – уточнил Мичура.

– Никогда, – отрезал я, но, умолчав про страх Годунова за жизнь Марины, пояснил ситуацию иначе. – Не желает государь, чтоб кто-то за него свою голову подставлял. Один план я ему предложил, но он от него отказался. Даже поклясться у гроба своего батюшки заставил, что я его применять не стану. Потому будем все делать втайне от него.

– За непокорство как бы опосля ответ держать не пришлось, – вздохнул командир первой охранной сотни Багрец и со всех сторон понеслись встревоженные возгласы.

– Клятва опять же.

– Да у гроба.

– За таковское господь и покарать может.

– Как бы оно не того.

– Не того, – отрезал я. – Сказал же, от чего я отказался, то применять и не стану. Да и не судят победителей.

– Так енто ежели победителей, – протянул командир второй охранной сотни Найден Заскок. – А побежденных?

Я обвел собравшихся взглядом.

– Вы что же, так ничего и не поняли, други мои боевые? Некого судить будет. Вообще. У тех, кто завтра со мной пойдет, впереди два пути останутся: победа или смерть. Потому и назначать никого не хочу. Зову с собой желающих, по доброй воле. А кто не хочет, тот…

– Ты, княже, своих верных не забижай, – бесцеремонно перебил меня Долмат Мичура. – Про отказ никто и в мыслях не держал. Али я ошибаюсь? – возвысил он голос и строго посмотрел на сотников.

– Да мы за князем хошь в огонь, хошь в воду, хошь куда, – горячо выпалил Самоха.

– Верно, – поддержал его Груздь. – И залезем, коль надо, и выбраться исхитримся.

Говорил он как всегда несколько с ленцой, да и выглядел эдаким флегматичным увальнем, но я-то помнил, как он преображался в бою.

– А чего вы на меня-то уставились, – огрызнулся Багрец. – Я, яко князь нас всех поучал, допреж вникнуть хочу. Потому токмо и вопрошал, чтоб до тонкостев все для себя уяснить. А так-то куды Федор Константинович поведет, хошь к черту на рога, туды и я со своими людишками следом.

– И я за своих тако же отвечу, – поддержал его Заскок.

– Вот и славно, – облегченно вздохнул я. – А для начала выберем, кто желает поехать вместе со мной и государем в татарский лагерь. Мне нужны три сотника….

 Первым вызвался, успев опередить остальных, Самоха. Я не возражал. Да и ребята в его сотне подобрались под стать своему командиру, отчаянные. Таких ничем не напугаешь.

Но, как выяснилось, Самоха просто опередил остальных, а желающими оказались все, и я немного растерялся. И тут подал голос Груздь. Мол, никогда тебя, князь, ни о чем не просил, а ныне дозволь быть рядом. Я согласно кивнул.

Оставался третий. Но на меня навалились сразу все, и пуще остальных три командиры особых охранных сотен: Багрец, Найден Заскок и Жегун Клюка. Дескать, они и без того притомились без настоящего дела, да и весенний поход в Эстляндию пропустили. А Клюка – ох, хитер, зараза! – еще и дополнительные аргументы в пользу своих людей подкинул. И то, что Федору Борисовичу при виде лиц, которые он привык видеть в своих покоях, спокойнее будет, и то, что посчитаться его люди жаждут за погибших недавно товарищей, и что именно у них самые меткие стрелки.