Андрей Иванович был иного мнения, но я и не пытался его переубедить. Пускай думает, как хочет, все равно будет по-моему.

Нет, нет, не стоит меня грубо оскорблять, обзывая демократом, либералом, гуманистом или того матернее, правозащитником. Чур меня да и всю страну от борцов за отмену смертной казни. Поверьте, если б в тюрьме действительно находились убийцы – слова бы Гундорову поперек не сказал и ни капли сочувствия не проявил. Они и не такие условия заслужили. Но ныне с ними на Руси поступают по справедливости – плаха и палач с топором. И к смертной казни приговаривают не одних убийц. Достаточно грабежа с пролитием крови и…. читай выше. Кстати, за три грабежа, пускай и бескровных, приговор аналогичен.

Получается отъявленных злодеев в нынешних тюрьмах вообще не водится. Ну, разве пара-тройка из числа несознавшихся, но их вычислит Игнатий. А остальные…. Думается, при смягчении их условий (приодеть, помыть, накормить как следует), навряд ли они побегут. Разве потом, когда наберутся силенок, через пару-тройку месяцев.

Но к тому времени я успею организовать пересмотр наказаний. Пока оно у всех острожников одно – бессрочная отсидка вплоть до… амнистии государя. А пожалует он ее или нет, и когда – загадка. Это не дело. Потому следует разработать новый указ, приурочив его к венчанию на царство Годунова. Нет, даже два указа. В одном будут названы конкретные сроки за конкретное преступление, а в другом имена сидящих долго и за мелочь, кого император всея Руси Феодор II Борисович жалует своей милостью и дарует вольную волю.

На появившегося Княжева окольничий покосился недоверчиво. Кто такой, почему сразу в дьяки, минуя подьячий чин?

– Так ведь и ты, князь, тоже сей чин перешагнул, – неосторожно ляпнул я.

О своей ошибке понял, когда тот возмутился не на шутку. Мол, нашел кого с кем сравнивать. Он, де, свой род от князей Стародубских ведет, от самого Ивана Всеволодовича, младшего брата благоверного князя Александра Невского….

Еле угомонил. Мол, все мы из одной землицы испечены, не забывай. Но мое раздражение было столь велико, что на его замечание: «не те песни поешь, князь», не удержался, заявив:

– Отныне на Земских дворах, как Старом, так и Новом, петь я доверю лишь тем, у кого голос хорош, даже если он отечеством непригож, а иных прочих, у кого с голосом худо, пока на подпевку поставим, а там поглядим, да со временем кое-кого и вовсе из хора выгоним. Не глядя на пращуров.

Гундоров затих, но ненадолго. Вторично он возмутился, когда узнал, что все суммы, предназначенные для арестантов, станут переходить в руки Княжева, минуя его собственные.

– Никогда таковского не бывало, – упрямо проворчал он, зло поглядывая на Игнатия. – Поначалу всю положенную из казны деньгу судье выдают, а он далее дьякам, а те уж подьячим.

–И дальше точно так же, – пожал я плечами. – Но с поправкой. Верховный судья Земского приказа отныне я, а значит, мне и серебро получать из казны, и далее его передавать. А коль оно предназначено исключительно для арестантов, отдам Княжеву, чего деньгу из рук в руки перекладывать? И тебе лучше, Андрей Иванович, хлопот меньше.

– Все пятьсот рубликов?! – возмущенно ахнул он. – Это на душегубов-то?! Да по ним плаха плачет, слезами обливаючись, а ты полтыщи!

– Не я, а казна, – невинно поправил я его. – И не на душегубов, а на людей. Между прочим, православных.

Но уступил Гундорову. Раз исстари заведено, пускай деньги переходят из рук в руки по цепочке, хотя и был уверен, что князь непременно отщипнет от полутысячи толику в свой кошель.

Помню я, как выглядели собранные для моего разноса подьячие. Одежонка драная, ветхая, сапоги худые, сносились давно, а кое-кто и вовсе в лаптях. Ну, босяки босяками. А ведь они – пращуры московской милиции, можно сказать, отцы-основатели будущего знаменитого МУРа.

Поначалу решил, что они так вырядились для маскировки, все-таки розыскники, ищейки, им к разным людям в доверие втираться надо, потому и… Но чуть погодя выяснил, что причина куда проще и банальнее – от безденежья они такие. Ныне еще ничего, раздали часть жалования по весне, на хлеб хватает, а до того, зимой, хоть ложись и помирай.

Слова про раздачу мне понравились – косвенная благодарность, поскольку именно я и настоял на Опекунском совете о выплате задолженностей государевым людям, но почему часть? Помнится, выплатили все полностью. Списки, как тут именовались выплатные ведомости, вопроса не прояснили – согласно им каждый получил сполна, до последней полушки. Подьячие мекали, блеяли, но на откровенность не шли. Ответ дал Зиновьев, правда, в завуалированной форме, посоветовав спросить о том князя Гундорова. Что ж, мне хватило и такого.

А уж коли он не гнушается обирать и своих людей, то, сдается, с казенными суммами вообще не церемонится, посему и от полутысячи не отщипнет – отломит, и не кусок – кусище. Но ничего страшного – пускай хоть уполовинит. Ему же хуже, а мне… легче. В смысле выгонять, ибо с таким начальником каши не сваришь. Куда проще поставить на его место Зиновьева. С пожарами-то в Москве и впрямь последнее время проблем не возникало, значит, дьяк управляется со своим делом успешно. Да и его люди оставляли куда лучшее впечатление, нежели остальные. Один внешний вид чего стоил – опрятные, чистые, и одежонка не сносившаяся. Значит, если и отщипывает у них, как прочее начальство, то аккуратно, малыми кусочками, а то и вообще ничего не берет.