– Обычно это означает, что случай ярче. Иначе вы бы здесь не сидели. – Говорил он отрывисто и каждое слово произносил отчетливо.

– Ясно.

Непривычно считать болезнь Ноа «случаем», который к тому же может оказаться «ярким». Джейни, может, и возразила бы, но тут прибыла официантка (волосы иссиня-лиловы; сама истомлена) и раздала меню. Когда повернулась спиной, направляясь в кухню, на бледной коже плеч обнаружилась татуировка – четкие готические буквы.

Лозунг, воззвание carpe diem [15] для скейтбордистского снаряжения: «Один раз живем».

В самом деле?

Но ведь тут-то и загвоздка? Джейни никогда не задумывалась об этом по-настоящему. Не было ни времени, ни желания размышлять о других жизнях: с нынешней бы совладать. Заплатить за еду и аренду жилья, одарить Ноа любовью, обеспечить ему образование, заставить чистить зубы – на большее Джейни не хватало. А в последнее время она еле справлялась даже с этим. На сей раз должно получиться. У нее нет других вариантов – только пичкать четырехлетнего ребенка таблетками. Нет, стоп, о чем она думает?

Ах да. Другие жизни. И не факт, что она в них верит.

Но ведь пришла сюда.

Андерсон выжидательно глядел на нее через стол. Ноа смотрел телевизор, вовсю царапая карандашом на столовой подстилке. Официантка, которая живет один раз, пришла, выслушала заказ и уплыла мрачной лиловой тучкой.

Джейни легонько тронула сына за плечо, будто хотела защитить от безмолвного натиска этого доктора.

– Нои? Давай ты минутку побудешь у стойки, посмотришь матч оттуда? Оттуда гораздо ближе.

– Ладно. – Он заерзал, выползая из кабинки, и будто рад был, что его отпустили на волю.

Едва Ноа отошел, Джейни скукожилась.

В телевизоре над стойкой кто-то сделал хоумран, и Ноа победно завопил вместе с завсегдатаями.

– Он, я вижу, любит бейсбол, – заметил Андерсон.

– Когда он был совсем маленьким, его только бейсболом и можно было угомонить. Я тогда называла бейсбол детским золпидемом.

– А вы тоже смотрите?

– Нарочно – нет.

Он выудил из портфеля желтый блокнот и сделал пометку.

– Но я не вижу, что в этом такого необычного, – прибавила Джейни. – Многие мальчики в детстве любят бейсбол, нет?

– Еще бы. – Андерсон откашлялся. – Пока мы не приступили. Наверняка у вас есть ко мне вопросы.

Она опустила глаза на папку с разноцветными закладками. На папку по имени «Ноа».

– Как это устроено?

– Процедура? Ну, я опрошу вас, потом опрошу вашего сына…

– Нет, в смысле… реинкарнация. – От самого слова ее передернуло. – Как это устроено? Я не понимаю. Вы утверждаете, что эти дети… перевоплотились и вспоминают что-то из других жизней, так?

– В ряде случаев это наиболее вероятное объяснение.

– Наиболее вероятное? Но я думала…

– Я ученый, исследователь. Я записываю показания детей, проверяю их и предлагаю объяснения. Я не делаю выводов заранее.

Но Джейни-то надеялась на выводы. Она прижала папку к груди, утешаясь тяжестью бумаг.

– Вы скептик, – сказал Андерсон. Она открыла было рот, но он отмахнулся от возражений: – Ничего страшного. Моя жена поначалу тоже была скептиком. По счастью, вопросы веры меня не занимают. – Он язвительно скривил губы. – Я собираю данные.

Данные. Джейни вцепилась в это слово, как в мокрый валун посреди бушующей реки.

– Так она больше не сомневается?