Само собой разумеется, что и без такого привлечения сектанты по-прежнему будут служить исповедуемому ими коммунизму, но если бы таковое привлечение состоялось, то дело коммунистического строительства пошло бы еще успешнее…»

В воспоминаниях Бонч-Бруевича, написанных в 1945 г., говорится, что «все указывало на то, что дело должно было хорошо идти и широко развернуться… Однако вся эта весьма плодотворная агитация вскоре должна была круто приостановиться». Сначала Красиков стал возбуждать вопрос о влиянии сектантов на население; потом стали говорить о политической неблагонадежности сектантов. Начались аресты сектантов, слухи об этом дошли до Америки. Те духоборы, которые вернулись на Украину, после столкновения с местными властями вновь уехали в Канаду, привезя туда недобрые вести. Поэтому переселение прекратилось. Враги сектантов скоро обнаружили себя как враги народа. С наказанием этих вредителей прекратились и преследования сектантов. Но замечательная мысль Владимира Ильича осталась до сих пор не осуществленной, – так заканчивал Бонч-Бруевич эту историю.

Повторим, что марксизм-ленинизм нельзя рассматривать в отрыве от корней, вне его исторической преемственности. Как прекрасно писал один из коммуно-сектантов, известный советский скульптор СТ. Коненков в журнале «Коммунист» в 1959 г.: «Наша действительность устремлена в будущее. Именно теперь, когда перед человечеством столь зримо открылись светлые и прекрасные дали, так ощутима ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ЭПОХ… Знаменосцы человечества отважно глядели вперед, с титанической устремленностью раскрывая тайны будущего… Больше трех столетий отделяет нас от дней, когда жил и мыслил неукротимый доминиканец Кампанелла, создавший во время своего тюремного заключения одну из первых коммунистических утопий… В „Городе Солнца“ живут люди освобожденного труда. Солнечные лучи выражают собой идеалы коммунизма… Предчувствия и мечты таких своих предшественников, как Томас Мор, Кампанелла, Сен-Симон, Фурье и Роберт Оуэн, Маркс и Энгельс гениально превратили в науку построения социалистического общества…

Человек будущего! Теперь это уже не далекая утопия, а вполне осязаемый образ. Нам не надо ждать, когда трубы возвестят о рождении этого человека. Он уже дышит, мыслит, живет вместе с вами… Наши суждения, слова и краски еще не могут изобразить, какие чудесные изменения произойдут в мире, когда земля будет приведена в совершенное состояние, пробьются воды в пустыни и в мире восторжествует жизнь, пронизанная гармонией и светом. Прекрасная полнота жизни при коммунизме – выше наших сегодняшних представлений, как небо выше земли. Но человек будущего достигнет этой высоты. Человек будет совершенен!»

Вернемся к событиям дореволюционного периода в России. Наряду с прогрессивными формами христианства, в стране существовали тогда и его реакционные формы, против которых боролись большевики под руководством Ленина:

1) средневековая форма религии, освящающая крепостничество и частную собственность. В первую очередь это относится к «казенному православию», исповедующему десять заповедей Ветхого завета, якобы обновленного Христом («не желай ни раба, ни дома, ни поля, ни села и т. д. ближнего твоего»; «рабы, покоряйтесь господам своим», дожидаясь загробного рая на небе) [13] . По словам Ленина, попы «из кожи вон лезли, доказывая, что крепостное право одобрено священным писанием и узаконено богом», а «существование крепостного права Филарет Московский прямо оправдывал цитатами св. писания из Ветхого завета» (Ленин В. И. ПСС, т. 7, с. 172–173; т. 5, с. 341–342);

2) буржуазная форма религии, с ее все той же «священной и неприкосновенной частной собственностью», в России начала складываться с развитием буржуазно-демократического движения, но не успела укорениться. На Западе победа буржуазно-демократических революций привела к возникновению протестантизма и подновленного католицизма. В России же господство буржуазии было недолгим – социалистическая революция здесь свершилась следом за февральской буржуазно-демократической революцией. По словам Ленина, «буржуазно-демократическое содержание революции, это значит – очистка социальных отношений (порядков, учреждений) страны от крепостничества, от феодализма. Каковы были главнейшие проявления, пережитки, остатки крепостничества в России в 1917 году? Монархия, сословность, землевладение и землепользование, положение женщины, религия, угнетение национальностей. Возьмите любую из этих „авгиевых конюшен“… вы увидите, что мы их вычистили начисто… Возьмите религию или бесправие женщины или угнетение и неравноправие нерусских национальностей. Это все вопросы буржуазно-демократической революции. У нас они решены законодательством Октябрьской революции до конца. Мы с религией боролись и боремся по-настоящему… Полтораста и двести пятьдесят лет тому назад обещали народам вожди этих (буржуазно-демократических) революций освободить человечество от средневековых привилегий, от неравенства женщины, от государственных преимуществ той или иной религии (или „идеи религии“, „религиозности“ вообще), от неравноправия национальностей. Обещали – и не выполнили. Не могли выполнить, ибо помешало „уважение“ – к „священной частной собственности“. В нашей пролетарской революции этого проклятого „уважения“ к этому трижды проклятому средневековью и к этой „священной частной собственности“ не было. Но чтобы закрепить за народами России завоевания буржуазно-демократической революции, мы должны были продвинуться дальше и продвинулись дальше. Мы решали вопросы буржуазно-демократической революции походя, мимоходом, как „побочный продукт“ нашей главной и настоящей, пролетарски-революционной, социалистической работы» (Ленин В. И. Избранные сочинения. В 3 т. Т. 3. С. 589–590).