Линия была неэлектрифицирована, и на изгибах дороги Антон замечал людей на крышах вагонов.

Поезд едва тащился. Несмотря на то что еще в Москве, при посадке, Антон обратил внимание на отсутствие стоп-кранов, каким-то образом состав десятки раз останавливали.

Проводники закрылись у себя в купе и не высовывались, опасаясь, по-видимому, что могут лишиться возможности ехать сидя в своем вагоне.

В купе, где ехал Антон, втиснулось около десяти человек.

– Слишь, русский! – Антона ощутимо и бесцеремонно толкнули в бок: – Место дай, а!

Оторвавшись от своего занятия, он посмотрел на наглеца. Среднего роста, наголо бритый крепыш в тюбетейке, с почерневшими от жевательного табака зубами, стоял, держась руками за верхние полки, и зло смотрел на Антона.

Гвалт и шум в купе вмиг стихли. Все с замиранием ждали развязки.

– Ты мне? – Антон фыркнул. – Я, между прочим, в этом купе с самой Москвы еду.

– Место дай! – словно заевшая пластинка, но уже с угрозой в голосе повторил крепыш.

– Ты что, – Антон усмехнулся, увидев, как глаза таджика наливаются кровью, – меня не понимаешь?

Из-за спины нарушителя спокойствия показалась голова еще одного парня с большими оттопыренными ушами. Он был с виду слабее, но на голову выше крепыша в тюбетейке.

Филиппову стало не по себе. Один в переполненном таджиками вагоне. Выбросят где-нибудь, и хана! Однако мужская гордость взяла верх. Он брезгливо усмехнулся и вновь отвернулся к окну.

И когда его толкнули в затылок, Антон мощным ударом кулака в переносицу в буквальном смысле слова перевернул крепыша в воздухе. В бой поспешил вступить ушастый. Принял непонятную боевую стойку, по-видимому, из какой-то книги о восточных единоборствах. У Антона эти потуги вызвали лишь улыбку. Перехватив запястье незадачливого каратиста, он вывернул ему руку с такой силой, что послышался звук рвущихся связок и хруст выворачиваемых суставов. С диким криком ушастый сначала выгнулся, встав почти в гимнастический мост, а затем рухнул на пол. Прижав поврежденную руку к груди, громко охая, «каратист» отползал к дверям. Началась паника. Несмотря на то что коридор был также забит людьми, ехавшие с Антоном пассажиры бросились прочь, и через некоторое время в купе осталось лишь несколько человек. Он закрыл дверь на замок и защелку.

– Они еще до Душанбе выйдут, – улыбнувшись беззубым ртом, проговорил сидящий напротив старик. – Так что не бойся.

– А я и не боюсь, – ободренный сочувствием и поддержкой, пожал плечами Антон.

– Совсем эти гармские оборзели, – тяжело вздохнул с верхней полки грузный мужчина…

На перрон душанбинского вокзала Филиппов ступил на несколько часов позже времени, указанного в расписании, поздно вечером.

За весь период службы в армии столицу Таджикистана он посещал несколько раз. Этот неспокойный в начале девяностых прошлого века город был ему хорошо знаком, впрочем, как и остальные таджикские города – Курган-Тюбе и Куляб.

Осмотревшись на привокзальной площади, он направился на остановку такси, однако не успел сделать и несколько шагов, как невесть откуда взявшийся средних лет мужчина преградил ему дорогу:

– Машина нужна, командир? – Он во весь рот улыбался. – Поехали, вон моя «ласточка».

Старая «Волга» трещала и вибрировала так, что Антон уже успел смириться с мыслью – до улицы Путовского, где проживал его сокурсник, они вряд ли доедут. Однако он понапрасну волновался. Воняя пропаном, стреляя и надрывно дребезжа, машина уверенно двигалась к цели.

– Служишь здесь? – Таджик с интересом посмотрел на Антона.

– Служу, – кивнул он головой, глядя в окно.

– А живешь где?

– В Москве, – ляпнул первое пришедшее на ум Антон.

Он знал, что водителю безразличны его ответы, и поддерживал разговор ради приличия, отвечая иногда даже невпопад. Хотя было желание отправить его куда подальше, да мешало суеверие – первый день в чужой стране начинать с ссоры – плохая примета. Однако неприятности избежать не удалось.

В темноте Антон не видел, как оценивающе косился на него водитель во время разговора. Не доезжая с километр до рынка, рядом с которым жил товарищ, машина вдруг, несколько раз дернувшись, встала. Таксист нарочито громко выругался на своем языке, ударив по баранке руками, и, выйдя из машины, открыл капот.

Было очень темно. Город почти не освещался, поэтому Антон лишь по скрипу мелких камешков об асфальт понял, что водитель подошел со стороны его двери. Зная, на что способны люди, измотанные междоусобными бойнями, голодом, разрухой в стране и при этом содержащие, как правило, огромные семьи, он не стал испытывать судьбу и разбираться, зачем таджику понадобилось обходить машину, соблюдая при этом осторожность. С силой толкнув дверь, он выкатился из машины, пружинисто подскочил на ноги и ударил ногой по силуэту человека.

Послышался звук упавшего металлического предмета на асфальт. «Пистолет!» – мелькнула у Антона мысль. Схватив водителя за руку, он развернул его к себе спиной, отступил на шаг назад, уводя от места, где упало оружие и одновременно роняя на спину. Оба молчали, громко сопя, с исступлением вкладывая силу в противоборство. Когда Антон почувствовал, что мужчина прижат спиной к земле, он несколько раз, приподняв, ударил его головой об асфальт. Тело обмякло. Выпрямившись, быстро нашел лежащий у колеса пистолет «ТТ», еще советского производства. Довольно грозное оружие по сравнению с китайской копией, в основном используемой киллерами для разового отстрела.