Да, херонцы тоже могут плакать. Да, у них тоже бывают минуты слабости. Минуты горя и страдания.

*** *** ***

Меня разбудил тихий, едва сдерживаемый смешок. Я медленно открыла глаза и увидела…

Ее детское личико с огромными темно-синими глазищами напоминало одну куклу, которой я игралась в детстве. Таких уже давно не выпускали, а мне досталась по наследству. Ее все называли Барби. У этой девчушки всё было как у той Барби: и носик маленький, и остроконечный подбородок, и огромнющие глаза. А маленькие острые звериные ушки, выглядывающие из белоснежной шевелюры, уложенной в длинное каре, довершали умилительно восхитительный образ девчушки. Авитала, дочь Иеракса и сводная сестра Зенона, мило мне улыбалась, положив на сложенные одна на одну пухленькие ручки кругленькое личико.

— Привет! Ты уже проснулась? Мне мой брат сказал, что тебе уже лучше. Как ты себя чувствуешь? У тебя ничего не болит? — защебетала тоненьким, как колокольчик, голоском визитерка, не давая даже звука произнести. — Мне сказали, что тебя привезли без сознания. Ты два дня лежала, горячая такая! Доктор сказал, что у тебя лихорадка. Зенон тут как приклеенный просидел! — сделала она большие глаза, наблюдая, как я сажусь в постели. — Мы с Ташей заходили тебя проведывать аж пять раз! Мне Таша про тебя столько всего рассказывала! Что ты такая хорошая и добрая. Что ты любишь с ней играть! И я хочу с вами поиграть. Можно? Я буду себя хорошо вести. Правда-правда!

Я оглянулась, когда почувствовала, что сзади кто-то шевельнулся. Сначала подумала, что это Зенон. Оказалось, что Таша. Моя девочка счастливо улыбалась и плакала.

— Ты чего, Ташенька? — обняв девочку, спросила я. — Чего ты плачешь?

— Я думала, ты бросишь меня, — крутя кулачками по заплаканным глазенкам, хныкала земляночка. — Я так боялась… а меня увели. Сказали, что я буду спать с Авиталой в ее комнате, пока ты болеешь. Мне было страшно…

— Ну, все-все, — прижав к себе, погладила ее по головке. — Я уже выздоровела. Видишь? Со мной все в порядке. Не плачь.

Таша быстро успокоилась и взяла с меня клятвенное обещание, что я больше так не буду. Я пообещала, что постараюсь.

— А как вы сюда попали? — спросила я Авиталу, севшую рядом на край постели и с интересом наблюдавшую за процессом успокоения ровесницы.

В ее глазах было удивление. Почему — я не расспрашивала.

— Нас привела Эмма.

Эмма — была одной из немолодых горничных, что приглядывала за девочками вместе с Тесорой.

— А где она?

— Она нас оставила и сказала, что скоро заберет.

— Ясно, — кивнула я, вставая с кровати.

Поднимаясь, подумала о том, куда делся Зенон? Точно помню, что заснула в его объятиях. А сейчас в комнате не было и следа его присутствия. Даже вещи, что вчера снял, не лежали на стуле.

Девочки спросили, куда я собралась, на что ответила, что иду в ванну. В тот момент, как я открыла дверь, в комнату вошла та самая Эмма, что была приставлена к девочкам. Я кивнула ей и сразу исчезла за дверью.

Принимая душ, я все думала, что же все-таки произошло ночью? Все казалось слишком сюрреалистичным, даже сказочным. И океан, и чудное создание, и необъяснимый Зенон…

Бродила по комнате и продолжала думать. Открыв шкафчик, удивилась изобилию вещей на полках и вешалках. Чего там только не было! Причем все вещи были без прорези для хвоста! И размер мой! Даже выточки под грудь имелись. Вывод я могла сделать только один. Еще до того, как потерять сознание в маркете в городе, я померила пару костюмов (кстати, они тоже здесь были). По их размерам, видимо приготовили и все остальное. Так что проблем с тем, что одевать, теперь не будет.

Я выбрала обтягивающий брючный костюм синего цвета. Внизу стоял ряд обуви. Нашла что-то вроде балеток в тон костюму. Оделась, обулась, посмотрела на себя в большое зеркало возле душевой кабинки, и осталась совершенно довольной своим отражением. Осталось только заколоть волосы. В шкафчике над раковиной нашла растягивающуюся заколку. Завязала хвост и вернулась в опустевшую комнату.

Было уже время завтрака. Поэтому поспешила в столовую. Там никого не наблюдалось. Тогда я отправилась на кухню.

В храме поваров царило бурное оживление. Вовсю шла подготовка к обеду. Деятельные кулинары творили чудеса акробатики и жонглирования столовыми приборами, продуктами и кастрюлями.

Когда моя персона переступила порог кузницы вкуснейших супов, пирогов и запеканок, движение на миг остановилось. Затем из массы белохалатных кудесников отделилась весьма габаритная фигура и, ловко виляя меж столов, печей и прочих творцов съестного, направилась ко мне. Мир запахов дурманил голову, заставляя сжиматься желудок.

Женщина остановилась в паре шагов и вежливо поинтересовалась, чего я хочу. С глубоким сопереживанием выслушав мое «Есть», она радушно отвела меня к небольшому круглому столику в стороне от полигона поваров. Про себя решила, что за ним питаются не хозяева, а сами кулинары. Через пять минут передо мной уже толпилось невероятное количество блюд, обещавших моему животу праздник.

Деловито скорчив рожицу аристократки, я с жадностью холопа накинулась на еду. И где меня держали эти дни? Ощущение, будто меня не кормили неделю и давали лишь попить и краюшку черного хлебушка. Впихивая совсем не по аристократически вкуснейшую в мире еду, я не обращала внимание на то, с каким интересом косились в мою сторону работники кухни. Наверное, диву давались, как их госпожа истребляет продукты.