Егор видел по Иринкиным глазам, как ей трудно и даже больно. Она делала беззаботное лицо, пыталась веселиться, а в душе была такая невыразимая тоска и печаль, что он невольно избегал смотреть ей прямо в глаза. Пригласил танцевать, бережно обнял. Она положила голову ему на плечо. Они медленно кружились по залу. Мелодия была приятной, но тоже немного грустной.

Егор не выдержал первым:

– Послушай меня! Я всё понимаю: ты, наверное, осуждаешь меня сейчас!

Она хотела возразить, но он накрыл ладонью её губы:

Молчи, не говори ничего, хорошо? Если я не скажу тебе всего этого сейчас, то потом уже не скажу никогда! А я очень не хочу, чтобы между нами были недопонимание и недомолвки, - он замолчал на мгновение, собираясь с мыслями.

Я сам не знал, на что решился, когда в первую нашу встречу пригласил тебя в ресторан. Тогда мне казалось, что это всего лишь забавное приключение, не больше! Легкий флирт. Мы с тобой живем в таком мире, где всё продается и всё покупается. По-крайней мере, я вращаюсь именно в таких кругах. Всё просто и понятно. Чтобы получить что-то, ты должен предложить что-то взамен! И по такому принципу я живу уже довольно долго. Помнишь, ты спросила меня про оставленный мной кошелек? Ты сомневалась: оставить его у себя или отдать? Ещё спросила, хорошо это или плохо? А для меня это было удивительно. Другая преспокойно взяла бы деньги, а визитку отложила в сторонку: вдруг когда-то пригодится! Ты отдала мне деньги. Тебя они даже оскорбили. Дело было даже совсем не в деньгах, я понял. В отношении. Между нами что-то возникло: такое эфемерное, ещё непрочное, как паутинка, но это было необходимо нам обоим. Я был слишком самоуверенным, даже наглым с тобой. Ты каждый раз удивляла меня: своей необыкновенной доверчивостью и открытостью. Ты отдала мне себя, лишилась девственности. Опять изрядно меня удивила: в твои годы сохранить себя, не размениваясь по пустякам как многие. Это был роскошный подарок! Потом всё пошло так странно: чем больше я с тобой общался, тем больше мне хотелось! С тобой я чувствовал себя прежним: простым, обычным парнем. Не надо было притворяться, выделываться перед тобой. Я был нужен тебе таким, какой я есть. С тобой я веселился, радовался жизни, был беззаботным, как та детвора в зимнем парке. Говорят, так бывает: встретишь человека и, кажется, что знаешь его сто лет. Мне и сейчас кажется, что мы с тобой знакомы очень давно, чуть не с детства! Да, я верю, что ты влюбилась в меня. Но, я в себе не уверен. Как ты говорила Володе: дело не в тебе, а во мне! Так вот, дело исключительно во мне! Я не могу соответствовать твоему идеалу. Ты не знаешь меня: кто я, чем живу, чем жил до тебя. А моё прошлое ещё может мне аукнуться не раз! Ты слишком чиста для меня! Ты будто из другого мира.

Я не хочу подвергать тебя риску, я просто боюсь. Боюсь обидеть тебя. Боюсь, что когда-нибудь буду тебе врать, обманывать не раз, изменять с другими, нелюбимыми женщинами. Ты всё понимаешь, я знаю. Поэтому говорю открыто: нам не стоит дальше продолжать отношения. Оттого ещё больнее: мне совсем не хочется терять тебя. Если сможешь, не сердись на меня! И прости за всё! – он горячо и взволнованно говорил это, уже глядя ей в глаза. Его необыкновенные глаза светились искренностью. Ему, действительно, было жаль расставаться.

========== Часть 21 ==========

И тогда Иринка, посмотрев в его откровенные карие глаза, сказала:

– Я понимаю, не могу и не хочу сердиться на тебя. Да, я сама виновата: понастроила воздушные замки. Ты же был, словно, мечта! И я рада, что узнала тебя, общалась с тобой, любила тебя. Хотя, почему любила? И сейчас продолжаю. И мне совсем не стыдно об этом говорить. Любви нельзя стыдиться! Любить так любить! А ты сейчас подари мне всю свою нежность и ласку. Это будет лучшим твоим извинением, - она нежно обвила его шею, прикоснулась к его губам, сперва осторожно, потом уже настойчиво. Егор, всё ещё взволнованно дыша, обхватил Иринку крепко-крепко. Теперь он целовал её. Нежно, страстно, исступленно. Он отдал себя на откуп своим ощущениям: никогда он никого так сильно не желал, только её! И это была не просто страсть или животный голод. Он хотел её и умом, и сердцем, и душой! Объяснения этому он не находил, да и не стал морочиться на этот счет. (Делом надо заниматься, делом!) Ему же пообещали прощение и понимание. И он искренне надеялся на это!

Девушка уже совсем растаяла в его объятьях. Егор это почувствовал, подхватил её на руки, поднялся по широкой лестнице на второй этаж, в спальню. Одежда мешала, они с нетерпением стали раздевать друг друга. Он дернул, ставший в момент тугим и давящим, галстук. В порыве страсти моментально расстегнул молнию на её платье, стянул с подруги нежный шелк. Иринка сама освободилась от остального, попутно раздевая своего любимого. Пиджак был отброшен в сторону. Рубашка полетела на пол, брюки за ней. Егор откинул одеяло с кровати, уложил Иринку рядом с собой. Их губы сливались в поцелуях: сладких и нежных, глубоких, доводящих до дрожи взаимного желания. Нижнее бельё было моментально снято. Иринка обнимала, ласково гладила ладонями сильное тело Егора, прижимала его к себе и бесстыдно прижималась сама. В порыве страсти обхватила ногами его поясницу, снова вскрикнула, когда он в неё проник. Но уже не от боли, как в первую их встречу, а оттого, что сама безудержно хотела его, забыв про всё на свете! Неважно, что будет потом, а сейчас он с ней, её любимый человек! И она бережно откладывала в памяти каждую секундочку, проведенную с ним; ловила это ощущение неземного наслаждения; принимала каждое его легкое движение, нежные объятия его сильных рук, пылкие и страстные поцелуи; чувствовала на себе приятную тяжесть его желанного тела, ощущала в себе его разгоряченную упругую плоть, опять отдавая ему всю себя. От захлестнувших её эмоций из глаз потекли слёзы. Егор, когда целовал её лицо, почувствовал соленую влагу на своих губах, замедлил движение, тревожно спросил:

– Ты плачешь? – он осторожно вытер мокрые дорожки на её щеках.

– Нет, не плачу! Так бывает… от счастья, - улыбнулась она.

Опять обвила рукой его шею, притянула к себе его лицо, влажно коснулась его губ. Её язычок скользнул по ним, проникая внутрь, касаясь его языка.

– Да что ж такое делается-то?! – так подумав, Егор не выдержал, издал то ли вздох, то ли стон, с ещё большим жаром продолжил ласкать свою подружку, и всё никак не мог насытиться. А Иринкины сладкие стоны переросли уже в негромкие крики. Она отдавалась ему так самозабвенно, будто жила последний день.

– Егорушка, любимый! – услышал он в пылу страсти. Тут же отозвался:

– Иришка, милая! Мне так хорошо с тобой…

Дыхание срывалось, ритм всё ускорялся. Егор ещё крепче прижимал девушку к себе. Эйфория, переходящая в экстаз, накрыла их с головой…

После, разгоряченные, покрытые бисеринками пота, их тела были рядом, головы покоились на подушках. Он лежал с закрытыми глазами, блаженная улыбка озаряла лицо. Достаточно предусмотрительный и опытный любовник, (уже в третий раз!) совсем забыл с этой девчонкой о средствах предохранения. Злосчастная резинка так и осталась неиспользованной, лежала под подушкой! Он поправил трусы-боксеры.

– Да и хрен с ней, с резинкой! – думал про себя Коваленко, - Зато как здорово было!
– восторгался он. С Динкой, да и с другими всё было гораздо бледнее и спокойнее. Не так страстно, что ли… А вдруг мне захочется повторить?! А ведь мне захочется!
– мелькнула у него мысль, от чего губы сложились бантиком, а на щеках появились ямочки. Лицо приняло презабавное выражение: смесь умильности и лукавства. Но, было это всего на пару секунд. Потом лицо опять стало спокойным и умиротворенным.