Ира была в растерянности. Ей очень хотелось поддержать мужа. Так или иначе, любимого мужа. Однако, её собственная гордость словно глумилась над ней: «Не поддавайся на его уловки! Ты же его прекрасно знаешь: он просто давит на жалость!»…

Инна выглянула из комнаты:

– Ой, папа уже ушёл? Я не попрощалась,- её мордашка была расстроенной.

– Вы же ещё в подъезде прощались? – вспомнила Зимина, автоматически снимая с себя ветровку и вешая её на плечики в шкаф.

– Ну, там - совсем не то! – Инна прошла в прихожую, закрыла дверь на ключ, взяла Иру за руку, повела из прихожей в зал, - Кстати, папа рад, что я теперь зову тебя мамой, - улыбнулась Инна.

– А я как рада, Инусь!
– Ира вновь обняла Инну, - Я всегда мечтала о дочке, и вот ты у меня появилась!

– Спасибо Карпову за это!
– лукаво улыбаясь, объявила девочка, усаживая Иру на диван. Сама уселась рядышком.

– Да, спасибо ему! – согласилась Зимина.

– Мам, вы с ним, наконец-то, помирились?
– спросила Инна.

– Нет, доченька, мы с ним не помирились - печально ответила Ира.

– Как не помирились?! Я же ночью слышала…- изумилась девочка, вопросительно заглядывая ей в глаза.

Ира покраснела. У неё реально заполыхали щёки и даже уши! Как ей объяснить то, что было у них с Карповым прошлой ночью?!

– Инна, понимаешь, это … как бы сказать… была наша …прощальная ночь, - наконец смогла выжать из себя Зимина.

– Как – прощальная?! Мама, так же нельзя! Зачем?! Я же думала… всё наладилось! – Инна всхлипнула, отвернувшись от Иры, прижалась к спинке дивана и зарыдала.

– Инночка, солнышко, не плачь! – Ира бросилась к ней, стала гладить по голове, по плечам, пыталась успокоить.

– Вы же любите друг друга! Почему тогда расстаётесь?!– Инна повернула к ней заплаканное личико.

– Так бывает. Взрослые не всегда живут вместе, даже, если очень друг друга любят.

– Мама, не отказывайся от него! Это может плохо кончиться! – не успокаивалась дочь.

– Инна, мы же не врагами расстаёмся. Стас может приходить к тебе и Саше. Сашка, похоже, признал его отцом, - вздохнула Ира.

– Так, тем более! Ты так и не можешь его простить?

– Инна, мне не легче, чем тебе! Ты не знаешь, что это такое: жить с мужчиной, которого любишь, но подозреваешь в измене…

– Мама, прости его, пожалуйста! – Инна умоляюще смотрела на неё.

– Инна, я ничего не могу тебе обещать. И ты, пожалуйста, пойми и прости меня! Мне сейчас тоже нелегко…

– Ладно, я всё же надеюсь, что вы помиритесь, - сказала Инна.

В её глазах загорелся упрямый огонёк. Она утёрла слёзы и улыбнулась…

Лёнька сидел на диване, отрешённо глядя в стену. Он удивительно спокойно и, как будто, даже безразлично воспринял известие о смерти матери.

Стас хотел было утешить его, но Лёня опередил:

– Дядь Стас, ты не переживай: я не буду хныкать и распускать сопли. Я, ведь, не девчонка!

– Не в этом дело, Лёня! Все мы люди, все мы человеки. И поплакать, теряя родных людей, иногда просто необходимо. Хотя бы в память о них.

Лёня отчаянно посмотрел ему в глаза и спросил:

– А если бабушка умрёт, ты не сдашь меня в детский дом?

– Лёнь, о чём ты?! Какой детский дом, что ты?!

– Тебе же некогда за мной смотреть, ты всё время на работе.

– Будешь жить у меня, пока бабушку из больницы не выпишут. Ты, надеюсь, парень самостоятельный?

Лёнька пожал плечами:

– Не знаю. Я редко один оставался. До приступа бабуля всегда обо мне заботилась и любила, в отличие от мамы.

– Твоя мать была, может быть, не самой лучшей , но, всё-таки, она тебя родила и, худо-бедно, но всё же заботилась. И была она совсем не злой. Только вот наркотики ей стали дороже всего!
– вздохнул Стас, - Ладно, племяш, держись! Завтра в школу не пойдёшь, я с утра туда позвоню и класснуху твою предупрежу. За тобой заеду в половине первого. Давай, спокойной ночи!

Мальчишка сидел, так же устремив взгляд в одну точку, и едва заметно кивнул дяде в ответ. О чём он думал – было непонятно. Странное, не по-детски взрослое выражение лица или, скорее, надетая маска безразличия. Это в его-то годы! Да, наверное, Леонид в свои небольшие годы повидал немало…

Карпов отправился в свою комнату с тяжёлым сердцем, но на плечи уже не давила тяжесть разговора с племянником. Стас ещё долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок. Сон никак не шёл:

«Ещё и Антошин с Рахимовым умудрились вляпаться в какое-то дерьмо. Ну, я им устрою промывку мозгов! Нет, Рахимов мне по барабану – в отделе он без году неделя, а вот Антошин? Идиот. А ещё лучший опер! Что его скурвиться-то заставило?!»