— Разве у тебя нет других дел? – шепотом спросила Марори, когда эрэлим весьма недвусмысленно занял свободное место за ее столом. – Твои занятия?

— Сегодня моя очередь присматривать за тобой, нильфешни, и избавиться от меня не получится, хоть ты тресни. Предлагаю воспользоваться оказией и принять помощь более опытного напарника.

— Это же нечестно. И вообще – профессор Ллиира выставит тебя вон.

— Думаю, она порадуется присутствию своего любимчика. – Он недвусмысленно повел бровями как раз в тот момент, когда женщина вошла в Мастерскую. – Спорим на поход в кино, что она будет ставить меня в пример?

— Вот еще. Я думала, что на Плетении специализируется твой брат.

— Так и есть, но это не значит, что я одарен меньше него. Просто, в отличие от брата, мне по душе стрелковое оружие.

Марроу оказался прав: профессор Ллиира не только не вытолкала постороннего студента взашей, но то и дело приводила в пример его блестящие талант, чутье и способности, которыми он так пренебрежительно мало пользуется. Будь спектре на десяток лет меньше, Марори обязательно приписала бы ее похвалам куда более пикантный подтекст, настолько сильно в них сквозила неприкрытая слащавость.

— А теперь я хочу увидеть ваши Кристаллы, - после небольшой вступительной речи скомандовала профессор. – И, надеюсь, не будет лишним напомнить вам, что заряженные Кристаллы крайне восприимчивы к крови. В последнее время Эльхайму и так достается, не хватало еще, чтобы его студенты устроили погром из-за своего невежества. Перчатками пользоваться я разрешаю.

Марори охотно сунула ладони в специально купленные для занятий мягкие перчатки, достаточно плотные, чтобы работать в них без опаски, но и мягкие, чтобы чувствовать Кристалл так, будто он лежит в голой ладони.

— Студентка Шаэдис, - профессор Ллиира выросла перед ней, словно ожившее привидение, - что это у вас?

Не дожидаясь ответа, она выхватила Кристалл и повертела его на свету.

— Эстрамор? – Ее удивлению не было предела. – Откуда он у вас?

— Из магазина. – Марори совсем не нравилось, что вместе с вниманием преподавателя на нее уставились и все до единого студенты в Мастерской.

— Я имела в виду – уверены ли вы, деррани, что в состоянии подчинить столь непредсказуемую и своенравную сущность?

— С вашей помощью, - стараясь держать нейтральный тон, ответила она.

— Боюсь, моя дорогая, чтобы справиться с этакой силой, вам потребуется что-то намного большее, чем знания скромного профессора кристалловедения. Но воля ваша. – Ллиира пожала плечами, вернула Кристалл владелице и, прихлопывая в ладоши, призвала студентов вернуться на свои места. – Очень советую вам, деррани, прежде чем привязывать Кристалл, побольше узнать о его свойствах и стихии, что породила столь необычное сочетание крови, огня и воды. Думаю, парочки статей хватит за глаза, чтобы вы раздумали тягаться с тем, что вам не по зубам. То есть, я хотела сказать, клыкам.

И, хоть последние слова не звучали совсем уж откровенной издевкой, Марори не сомневалась, что ею они и являются.

— Для начала я хочу, чтобы каждый из вас, используя глиф Чистоты, как следует изучил свой Кристалл, - заняв свое место за кафедрой, скомандовала Ллиира. – Посмотрите, что таит его сердце, разделите с ним его тайны и боль. Потому что только так вы станете одним целым.

— Ты уверена, что не хочешь сначала попытаться с другим Кристаллом? – с надеждой спросил Марроу, когда она с третьей попытки сформировала в воздухе устойчивый глиф. – Не думаю, что тебя выругают за предосторожность. А вот если что-то пойдет не так…

— … то это будет всего лишь еще одна неприятность от дра’моркой козы, - закончила за него Марори и припечатала глиф к ровному сколу эстрамора.

Черно-красный камень за секунды наполнился глубоким багряным свечением, запульсировал, будто в нем забилось давно остановившееся сердце. Марори обхватила его ладонями, ощущая, как сквозь кожу в тело проникает мягкое тепло. Как будто она держала в руках первозданную материнскую любовь. Глиф на зеркальном сколе вспыхнул – и просочился внутрь с легкость раскаленного ножа, рассекающего подтаявшее масло.

Двенадцать пели. Серые мантии, покрытые головы, безликие и одинаковые, как свечи в канделябре. Их громогласные слова вздымались под самые грозовые облака. Земля под их ногами пошла трещинами, из разломов валил дым и сочилась магма - кровь мира.

А потом Двадцать один за другим упали замертво. Резкий порыв ветра обнажил их лица: залитые кровью глаза, наполненные лавой рты и обожженные черепа.

И небо раскололось отчаянием.