— Отчитал? — кивнул Витте. Ну можно и так сказать…

По правде говоря — этим господам Его Величество устроил форменную выволочку — как нашкодившим мальчишкам!

При приезде из Коломны император остановившись по обыкновению в Петровском дворце приял московского генерал-губернатора и еще особо вызванных чиновников неожиданно потребовал отчет о положении с заводам и фабриками и вообще московской промышленностью. Слово за слово — и разговор перешел на положение фабричных рабочих. Ибо стачки и беспорядки в Первопрестольной нередки — не в пример Петербургу. Долгорукий, не стал отпираться — признал что волнения и в самом деле имеют место. Даже не стал как можно было ожидать жаловаться на разнузданную чернь и прибывших из деревень темных мужиков что не знают чего хотят а откровенно сказал что причина по его мнению — в том что купцы да заводовладельцы скверно обращаются с работниками.

— Все дело в том что хозяева работникам гроши платят — и жалуются еще что повысить никак невозможно, — поддержал окружной фабричный инспектор Михайловский. («Литератор и борец за просвещение, — вспомнил Георгий. Надо бы его Танееву сосватать — а тут бы техника или инженера лучше…»)

— Но известно — эти господа подавая отчеты всегда норовят показать меньшую сумму доходов, и завысить накладные расходы, а еще такое в заведении — скрывать истинное число нанятых рабочих. Все чтоб налогов не платить. Одно на уме — надуть казну и ближнего… — было видно что присутствие императора вопреки обыкновению придало чиновнику храбрости.

— Что тут скажешь? — развел руками московский обер-полицмейстер — генерал Евгений Корнильевич Юрковский чем-то напоминавший седого солидного ежа. Яков Тимофеевич все верно говорит. Полиция конечно разгонит стачечников — кого-то в холодную оттащит, кого-то и под суд… Но в одном месте погаснет — в другом займется.

— Простите — вдруг осведомился Георгий. А на каком вообще основании полиция вмешивается в дела между работниками и хозяевами? В империи Российской принудительный труд с одна тысяча восемьсот шестьдесят первого года запрещен — за вычетом разве что каторжников. Или вы забыли?

— Так то оно так — но ведь не просто от работы отказываются — но и фабрики занимают, конторы громят… бывает что и управляющих поколачивают, а то даже и хозяев, — удрученно сообщил полицмейстер.

— Вот значит как… — задумчиво произнес Георгий. Это конечно меняет дело.

Завтрашним днем собранные по приказу государя крупнейшие московские заводчики удостоились аудиенции — но не во дворце — а на заводе Гужона — как сообщили император он желает осмотреть первый в Москве мартеновский цех.

На заводе их встретил лично владелец — Гужон с конторскими.

Выслушав приветствия с дежурной улыбкой император сообщил что хотел бы для начала посетить заводскую столовую.

Француз ощутимо растерялся.

— Но, сир, — произнес он по-французски. К сожалению столовая закрыта — крыша несколько прохудилась и нужно время на починку.

— Жаль! Я слышал что у вас в столовой подают отличный «гусак»! Самую вкусную в Первопрестольной бычью требуху! — не скрывая насмешки ответил он по-русски чем поверг мсье Гужона в полную прострацию.

Мартеновскую печь Георгий осмотрел — издали. И глядя на пышущие багровым жаром поддувала кирпичного исполина и рабочих мечущихся между ковшами тлеющего рдяным шлака — напоминающих не то чертей не то несчастных грешников в порядке особенного издевательства приставленных Сатаной к адским котлам, Георгий укрепился в своем намерении. Которое и изложил час спустя — в правлении завода и в присутствии чиновников и купцов.

— Уважаемые… — Витте отметил что император не употребил общепринятое «господа» — и это не укрылось от собравшихся.

И эти солидные люди — в дорогих сюртуках с медалями и знаками именитых граждан, мануфактур-и коммерции советников [5] а кое-кто и с орденами вдруг ощутили себя обычными русскими мужиками перед строгим хозяином имения.

Так вот уважаемые… господа… — продолжил царь. Я собрал вас как владельцев крупнейших предприятий Москвы чтобы кроме всего прочего лично сообщить об изменениях в фабричном законодательстве.

Отныне ваши споры с рабочими о заработке и премиях будьте любезны решать без помощи полиции и войск. Хотите — договаривайтесь, хотите — увольняйте и набирайте новых, — хотите…

Но Ваше Императорск… — начал было Третьяков.

— Разве я давал кому-то слово? — отрезал Георгий. Стушевавшийся купец, чуть побледнев, замер в кресле.

— Так вот — отныне вооруженная сила может быть введена на фабрику не иначе как с согласия фабричной инспекции. Бунты и погромы, с маханием флагом конечно будут пресекаться.

Но при этом будет назначено самое тщательное расследование. И если выяснится, — продолжал мерно цедить Георгий, — что причиной беспорядков стало жалование ниже всякого предела, бестолковые штрафы или… тухлая похлебка в столовой, — он улыбнулся. То все расходы на присылку городовых или казаков будут взысканы с вас, уважаемые! Не считая прочих последствий.