– Ну, мне кажется, здесь, наоборот, всё ясно, - пожал плечами травник.
– Алекс символически вызвала их и предрекла личную победу в бою, что и доказала, когда сбила с ног первого шамана...

– Всё не так однозначно, - покачал головой прорицатель.
– Очень неоднозначно.

– Значит, придётся сбегать к символистам-тайнописцам, - вздохнул Доран.
– Пусть они разгадывают остальное. Ну что, Алекс. У нас есть двадцать минут. Ты успеешь сделать маленький портрет Киардхи?

Сашка так изумилась, что открыла рот, чтобы спросить - зачем. Но спохватилась: кажется, Доран имел в виду, что Киардха чем-то болеет, а травник не успевает его лечить обычным контактным путём.

– Бумагу мне и карандаш. Я как-то не подумала, что именно утром они мне пригодятся.
– Доран только насмешливо поднял брови: я виноват, но ты не ругаешься?

– Сейчас-сейчас, - засуетился прорицатель. Он раскидал уроненные на пол предметы и выудил из кучи картонку. После чего страшно расстроился: - Карандашей у меня нет. Может, потом?

– У тебя вон сколько всего в комнате. Может, и уголь найдётся?
– предположила Сашка, ощупав картонку и убедившись, что она достаточно шершава и удобна для работы с углем. И добавила с усмешкой: - А заодно бы света мне побольше.

Искать подсвечники и расставлять на столике бросились оба студента.

Сашке понравилось. Именно уголь лучше всего подходил Киардхе с его нелепо длинными волосами, которые только подчёркивали длинное унылое лицо и насторожённо торчащие уши. В последнем были какая-то своя прелесть и изюминка. И Сашка постаралась эту изюминку выделить, хотя в душе ухмылялась, жалея, что нельзя сделать на прорицателя карикатуру вместо портрета. Очень уж его своеобразная физиономия на это напрашивалась.

А потом они шли по коридору, и Сашка спросила:

– Доран, а что теперь с этой информацией делаем? Это что же получается... Я, телохранитель, теперь сама нуждаюсь в охране? Или мне теперь засесть в номере и не выходить на улицу? Ведь теперь есть ты, чтобы провожать Кэйтрию до университета! А я... Становлюсь не телохранителем, а... фиг знает кем. Ну, ладно - деньги я заработать картинками могу. Но что дальше?

– Мне кажется, Эйлилл что-то по этому делу знает, - задумчиво сказал Доран.
– Мне до сих пор не дают покоя его слова, когда он забрал у тебя картинку. Помнишь? Ведь это он первым сказал, что опасно рисовать шаманов и цвергов. Что они могут выйти на тебя по следу твоего рисунка... Киардха только подтвердил его слова. И он слишком взрослый для первого курса.

– Как и ты, - насмешливо напомнила Сашка.

– Вот-вот... Только про моё травничество знают все. А кем был Эйлилл - никто не знает. Эх, жаль, раньше я не сообразил проследить, куда пошёл Гарбхан с твоей картинкой! Может, и узнали бы про Эйлилла...

Они прошагали до лестницы, и тут, спускаясь, травник задал Сашке довольно странный вопрос:

– Алекс, у тебя ведь есть способности к магии. Не хотелось бы тебе заняться ею? А если бы хотелось, то чем именно?

– Никакой магии!
– заявила Сашка, а потом задумалась и хмыкнула: - Если только она не в помощь мне кое в чём... Например, в рисовании. В своём мире мне хотелось учиться на художника. Теперь я застряла здесь, где мои художественные способности, кажется, могут остаться на примитивном уровне - на рисовании магических картинок. Точней - заготовок к ним. Но мне этого мало. Я хочу стать настоящим художником. Мне нравится это - процесс, когда под руками оживают лица и пейзажи. Оживает целый мир.

– Но в своём мире ты занималась не только рисованием, - напомнил Доран.
– Ты ещё училась драться.

– И что?
– удивилась Сашка.
– Хочешь сказать - есть возможность здесь тренироваться дальше? У вас есть мастера... ну, магического боя, что ли?

– Есть факультет боевой магии, - немного смущённо сказал травник.
– Только прости, Алекс, я не так выразился. Не хочешь ли ты сама стать мастером боя на этом факультете?

– Преподавателем, что ли?
– поразилась Сашка и задумалась.
– Знаешь, давай об этом чуть позже, ладно? Как и с учёбой магии, от которой я всё-таки, честно говоря, не отказалось бы. Но не сейчас. А вот когда с шаманами разберёмся... Если разберёмся, конечно. И с Эйлиллом.

– Насчёт Эйлилла, - рассеянно, тоже весь в думах, сказал Доран.
– Почему бы тебе не спросить его о судьбе своей картинки? Вроде как тебе такие страшилки нравятся и тебе хотелось бы вернуть картинку?

– А в доказательство предъявить ещё одну страшилку!
– засмеялась Сашка.

– Какую?
– заинтересовался травник.

– Портрет Киардхи.

Доран расхохотался, и тут Сашка обнаружила, что они давно стоят на лестничной площадке своего этажа, но заболтались - и это хорошо, потому что хохотал Доран громко, а дверь в коридор с лестницы прикрыта. Когда Доран отсмеялся, Сашка вспомнила о горячих пальцах прорицателя и спросила:

– А что с Киардхой? Чем он болен?

– Когда-то давно в его роду некий родич совершил непростительный поступок. Они все там потомственные прорицатели, и этот родич выдал тайну одного сна человеку, который потом использовал эту тайну против того, кто видел этот сон.

Расшифровав его фразу, Сашка вдруг вспомнила, что её сон, о котором Киардхе она рассказывала и который потом начал повторяться, пока она держала в руках шар, завершился довольно необычно. Доран шёл по обочине дороги, а она его позвала. Неплохо бы добежать до Киардхи, когда травника рядом не будет и спросить, что значит концовка, которой не было в настоящем сне.