А утром назойливый будильник не раздражал так сильно как вчера. Да и ночь прошла без кошмаров. Я потянулась на кровати, улыбаясь. Несмотря на то, что дальнейшее общение с Владом мне не светило (ну разве станет он искать встречи с такой как я?), радужное настроение подогревало обещание ясного дня. Солнце пробивало своими лучами тяжёлые облака, заливая светом верхушки деревьев, растущих около дома. Вот-вот должно было наступить бабье лето — последнее тепло, последнее солнце перед будущей зимой.

Дорога в университет пролегала через парковую аллею. Деревья росли в беспорядке, многие из них были очень старыми. Исполинские дубы, карагачи и тополя, как безмолвные древние стражи, охраняли этот сквер. Я шла, рассматривая под ногами красно-жёлтый ковер из опавших листьев, пока не врезалась в мужчину. Подняла голову и чуть не икнула от удивления. Меня поймал Влад. Я впала в ступор, лихорадочно соображая — может чего забыла вчера в кафе или потеряла. С меня-то станется… Или вообще решил узнать, например, как лампочки чинятся.

— Привет, Леля! — сказал он.

— Привет, — выдавила в ответ, поправляя очки. — Э-эм… Ты зачем здесь?

— К тебе приехал.

— Зачем? — (Да-да, это я туплю, не обращай внимания, захотелось крикнуть, но удержалась).

— Хочу пригласить на свидание, — сказал Влад, и я поняла, что ни за что не смогу отказать.

— Лель! — услышала его мягкий, точно бархатный голос. — Ты не можешь мне отказать!

— И не хотела, — произнесла ему в ответ, не ожидая от себя такой прыти, и заметила смешинки в его глазах.

— Тогда я заеду за тобой после пар, — улыбнулся он. — Давай-ка я запишу номер твоего мобильного.

До университета пришлось почти бежать, чтобы не опоздать на пару. И всё равно зашла позже преподавателя, села подальше от Светы. Общаться с Сазоновой не хотелось.

Михаил Васильевич Антонов, щуплый на вид, невысокого роста преподаватель высшей математики, зашел в аудиторию, зажав в руке толстую папку с проверенными самостоятельными работами. Он любил свой предмет и подходил ответственно к обучению подопечных ровно настолько, насколько недолюбливала высшую математику добрая половина студентов. Его помятое морщинистое лицо с воспалёнными от усталости глазами намекало на бессонную ночь.

— Итак, форофие фуденты! — начал он, а по заду раскатились первые смешки. — Прифтупим к нофой феме!

Смешки стали слышнее. Хвала и честь невозмутимости и опыту предподавателя. Он продолжал:

— Феводня фекция о тфансфонифовании матфиц!

К середине лекции выяснилось посредством "сарафанного радио", что Михаил Васильевич забыл надеть вставную челюсть. Я сидела, тихо подсмеиваясь над фулями, фифрами и фтолбфами преподавателя, методично выводя ручкой в тетради круги, попутно думая о предстоящем свидании. Примерно к середине лекции внимание группы привлекла Света.

— Вот дрянь! — громко выругалась она.

— Фто фы фебе пофоляефе? — как учитель старой закалки Антонов не терпел панибратства и сквернословия.

— Извините, — буркнула Сазонова, уставившись в экран телефона.

Я внимательно смотрела на Свету, подмечая, как она скрупулёзно набирает текст в смартфоне, затем ждёт и снова печатает. Прочитав очередное сообщение, Сазонова подняла голову и с нескрываемой злостью посмотрела на меня, а затем продолжила переписку. А через некоторое время поднесла руку к лицу и, вроде как, даже смахнула слезу. О нет! Только не это! Сердцем почуяла, что она только что общалась с Владом.

И что он ей написал?

Едва преподаватель сказал последнее напутствие перед прощанием, Сазонова выползла из-за парты и двинулась по направлению ко мне. Она приближалась мрачная, решительная и очень злая. Подошла.

— Стерва! — в её голосе чётко слышалась горечь. — И давно ты научилась уводить чужих парней?

Её точно потряхивало от бешенства. Тяжёлый взгляд, голос подрагивает — только бы в волосы не вцепилась. Ну, и что я ей должна сказать?

— Ты о чём?

— Я хотела встретиться с Владом, — тихо прошипела Светка. — Он сказал, что не может.

— Ну… дела у него, — ответила, пожимая плечами. Похоже, не он первый ей написал.

— С тобой дела, сучка!

— Полегче! — я нахмурилась. Уж что-то, но оскорблять себя не позволю.

— Откажись от него! — вдруг потребовала Светка. — Объясни ему, что он тебе не нужен! — она чеканила каждое слово.

— Он же не маленький мальчик, чтобы за него чужая тётя решала, — с лёгкой улыбкой ответила на её призыв, подмечая, как глаза Сазоновой наполняются слезами, вызванными обидой и злостью.