Так как жизненные духи действуют на вещество мозга то с большею, то с меньшею силою и так как чувственные предметы производят впечатления гораздо сильнее, чем одно воображение, то отсюда нетрудно понять, почему все, воспринятое нами, припоминается неодинаково. Почему, например, то, что было воспринято несколько раз, представляется большею частью душе гораздо яснее, чем то, что было воспринято раз или два; почему припоминаются отчетливее те вещи, которые мы видели, чем те, которые мы только представляли себе; почему, например, мы лучше будем знать расположение вен в печени, только раз увидев это при диссекции печени, чем несколько раз прочитав об этом в сочинении по анатомии и т. п.

Если читатель возьмет на себя труд подумать надо всем нами сказанным о воображении и над тем немногим, что мы сейчас сказали о памяти, и если он отрешится от предрассудка, что наш мозг слишком мал для того, чтобы иметь возможность сохранить все эти многочисленные отпечатки и впечатления, то ему доставит удовольствие самому найти причину всех тех поразительных действий памяти, о которых с таким изумлением говорит блаженный Августин в десятой книге своей Исповеди. Мы не собираемся объяснять это подробнее, потому что каждому будет лучше потрудиться объяснить их самому себе: ведь все, что мы находим сами, всегда приятнее и производит на нас больше впечатления, чем то, что мы узнаем от других.

IV. Для изучения привычек необходимо знать, каким способом движет душа частями связанного с нею тела. Мы думаем следующим образом. По всей вероятности, в известных частях мозга — безразлично, каких именно — всегда есть достаточное количество жизненных духов, сильно волнующихся вследствие теплоты, полученной от сердца, из которого они вышли, и совсем готовых устремиться туда, где найдут свободный доступ. Все нервы заканчиваются во вместилище этих жизненных духов, и во власти души определить движение последних и направить их по этим нервам во все мускулы сердца. Войдя в эти мускулы, жизненные духи наполняют их, следовательно, сокращают их и, таким образом, движут частями, с которыми эти мускулы соединены.

Не представит труда убедиться в том, что душа движет телом указанным способом; простой факт, что после продолжительного

155

голодания тщетною оказывается попытка сообщить своему телу известные движения, — не только она не удается, но даже с трудом является возможность держаться на ногах; простой факт, что если ввести в это время в свое сердце что-нибудь, содержащее большую дозу спирта, например вино или какую-нибудь подобную пищу, то тотчас же почувствуется, что теперь тело гораздо легче повинуется тебе и двигается, как угодно, — этот один факт достаточно показывает, как мне кажется, что душа не могла сообщить движения своему телу за недостатком жизненных духов и благодаря им она возвращает себе власть над ним.

Далее, расширение мускулов при движениях наших рук и всех частей нашего тела так заметно и ощутимо, и так естественно приписывать это расширение мускулов тому, что в них входит какое-нибудь тело, — подобно тому как воздушный шар может расшириться и надуться только тогда, когда он наполнится воздухом или чем-нибудь подобным, — что, кажется, не подлежит сомнению, что жизненные духи стремятся от сердца по нервам в мускулы, которые они расширяют и вызывают в них все движения, какие нам желательны; ибо, раз мускул наполнится, он необходимо сделается короче, чем тогда, когда был пуст; поэтому он тянет и движет часть, с которой соединен, как это изложено более подробно в сочинениях г-на Декарта «О страстях» и «О человеке». Однако мы не предлагаем этого объяснения, как совершенно доказанного во всех частях своих: чтобы сделать его вполне очевидным, требуется еще многое, чего почти невозможно* себе уяснить. Но для нашего исследования довольно бесполезно знать это; ибо, будет ли это объяснение верным или ложным, оно одинаково пригодно для объяснения природы привычек, потому что если душа не движет телом именно этим способом, то она, несомненно, движет им каким-нибудь другим, с ним очень схожим, который приведет нас к тем же самым выводам.

Для нашего исследования следует еще заметить, что не всегда пути, по которым движутся жизненные духи, достаточно открыты и свободны; вот почему, например, нам бывает трудно двигать пальцами с тою быстротою, которая требуется при игре на музыкальных инструментах, или двигать мускулами, служащими для произношения, при произнесении слов иностранного языка; но мало-помалу жизненные духи, в силу своего постоянного движения, открывают и выравнивают эти пути, так что со временем более не встречают в них препятствий. В этой-то легкости, с какою жизненные духи движутся в членах нашего тела, и состоят привычки.

Благодаря этому объяснению очень легко разрешить множество вопросов, относящихся к привычкам, как-то: почему дети легче усваивают новые привычки, чем люди взрослые; почему очень трудно отстать от старых привычек; почему люди, будучи постоянно вынуждаемы говорить, достигли такой легкости в этом, что произносят слова с невероятной быстротой и даже не думая о них, как это слишком часто случается с теми, кто читает молитвы, которые

156

привык читать многие годы, — между тем, чтобы произнести только одно слово, надо двигать известное время и в известном порядке несколькими мускулами разом, как-то: мускулами языка, губ, гортани и грудобрюшной преграды. Но читатель может при некотором размышлении сам разрешить эти вопросы и некоторые другие, очень любопытные и полезные, и нам нет нужды останавливаться на них.

Из сказанного ясно, что существует большое сходство между памятью и привычками и что в известном смысле память может считаться за своего рода привычку. Ибо телесные привычки заключаются в той легкости, с какою жизненные духи движутся в известных местах нашего мозга; память же состоит в отпечатках, которые те же жизненные духи запечатлели в мозгу и которые являются причинами той легкости, с какою мы припоминаем вещи. Стало быть, если бы не было перцепций, связанных с движением жизненных духов и с этими отпечатками, то не существовало бы никакого различия между памятью и остальными привычками. Не трудно также понять, что животные, хотя они и не имеют души и не способны ни к каким представлениям, по-своему припоминают вещи, которые произвели впечатление на их мозг, и способны приобрести разные привычки; ибо, после сказанного мною о привычках, я думаю, представить себе, как постепенно члены их тела приобретают различные привычки, будет так же легко, как понять то, почему машина, совсем новая, не действует так же легко, как побывавшая уже некоторое время в работе.