— Издалека, — сказал Светц. — Из будущего.

Второй мужчина подпрыгнул на своем табурете.

— Из будущего? Вы путешествуете во времени? — он едва не визжал. — Неужели эволюция так нас изуродует?

— Не волнуйтесь, не изуродует, — Светц поморщился.

— Будем надеяться. На что же мы будем похожи?

— Мне кажется, меня отнесло потоком времени в сторону. Вы произошли от волков, верно? Не от обезьян, а от волков.

— Разумеется.

Мужчина, сидящий на табурете, внимательно разглядывал Светца.

— Сейчас, когда он все объяснил, я вижу, что он очень похож на тролля. Простите, Светц, я не хотел вас обидеть.

Окруженный людьми-волками, Светц никак не мог сбросить напряжение.

— Что такое тролль? — спросил он.

Рона присела на краешек табурета.

— Ты должен был встретить их на лугу. Мы держим тридцать голов.

— Это дикие обезьяны, — добавил один из мужчин. — Их завезли из Африки в прошлом веке. Они превосходные сторожа и мясные животные, но с ними нужно быть начеку, эти безобразники швыряются камнями.

— Мы до сих пор не представились, — сказал другой. — Простите, Светц. Меня зовут Флейки Роки. Мой брат — Флейки Уорелл, это его жена Брэнда. С моей племянницей вы уже знакомы.

— Очень приятно, — произнес Светц тусклым голосом.

— Вы говорите, что вас отнесло в сторону?

— Я так думаю. Три года назад конь повредил мою камеру расширения. Я считал, что неисправность устранили, но, очевидно, в этом месте опять что-то нарушилось, и камера двинулась не вперед, а в сторону. В мир, где разумное потомство дали волки, а не Homo Habilis. Одному Богу известно, где я окажусь, если попытаюсь вернуться домой.

И тут он вспомнил о главном:

— Вы можете помочь мне вот в чем: в мою камеру расширения забралось какое-то чудовище.

— Что такое камера расширения?

— Это часть машины времени, которая перемещается во времени. Вы поможете мне выгнать чудовище?

— Конечно, — ответил Уорелл.

— Не стоит этого делать, — сказал Роки. — Не перечь мне, Уорелл. Освободив камеру расширения, мы окажем тебе плохую услугу, Светц. Ты ведь постараешься вернуться в свое время, правда?

— Разумеется, черт возьми!

— Ты запутаешься еще больше. В нашем мире ты хотя бы можешь жевать пищу и дышать воздухом. Мы выращиваем растения на корм троллям. Ты легко научишься их есть.

— Вы не поняли: я не могу здесь остаться. Я ксенофоб.

Роки нахмурился. Его уши вопросительно шевельнулись.

— Кто-кто?

— Я боюсь разумных негуманоидов. Ничего не могу с собой поделать. Это у меня в крови.

— Что ты, Светц! Я уверен, ты к нам привыкнешь.

Светц переводил взгляд с Уорелла на Роки и обратно.

Не трудно было понять, кто из них главный. У Роки голос был громче и ниже, он был крупнее брата, а его волосы напоминали львиную гриву. Уорелл даже не пытался утвердиться. Что до женщин, то ни одна из них не произнесла ни слова с тех пор, как Светц вошел в комнату.

Роки здесь был явный главарь. И он не хотел отпускать Светца.

— Вы не понимаете! — повторил Светц в отчаянии. — Воздух… — и осекся.

— Что «воздух»?

— Я уже давно должен им отравиться. Интересно, почему я до сих пор жив? — Он не переставал этому удивляться. — Наверное, адаптировался, — сказал Светц скорее себе, чем собеседнику. — Вот в чем дело: камера расширения двигалась почти параллельно вашему пути эволюции, у меня изменилась наследственность, мои легкие приспособились к предындустриальному воздуху. Проклятье! Если бы я не замкнул контур прерывания, я приспособился бы к воздуху в камере.

— Значит, ты можешь дышать нашим воздухом, — сказал Роки.

— Не знаю. У вас есть какая-нибудь промышленность?

— Конечно, — удивился Уорелл.

— Автомобили, самолеты с двигателями внутреннего сгорания? Дизельные грузовики и теплоходы? Химические удобрения и средства для отпугивания насекомых?

— Нет, ничего этого нет. Химические удобрения загрязняют воду. Единственное средство для отпугивания насекомых, которое я знаю, воняло на всю Вселенную. Его производство не пошло дальше экспериментальной стадии. Большая часть наших транспортных средств питается от батарей.

— У нас было увлечение двигателями внутреннего сгорания, — сказал Роки, — но быстро прошло. Двигатели внутреннего сгорания плохо пахнут. Тому, кто сидит в машине, все равно, он оставляет дым за спиной. Когда двигатели внутреннего сгорания были на вершине популярности, по Детройту колесили, отравляя воздух, сотни две автомобилей. Но однажды ночью горожане собрались и разбили машины вдребезги, а владельцев разорвали на кусочки.

— Я всегда думал, что у людей носы чувствительнее, чем у троллей, — вставил Уорелл.