И так без конца. Сотрясатель Холмов истек кровью, но не умирал. Не уставал и его меч, а может, Арану это только казалось. Аран нападал только наверняка, когда это было для него безопасно, но каждый раз меч настигал его, и каждый раз, когда Аран завершал атаку, его пасть вырывала из тела Сотрясателя кусок плоти.

Он должен был победить, не мог не победить. Раны заживали, как только он их получал, а на теле Сотрясателя раны не заживали. Аран отрывал куски плоти от костей волшебника. Мозг Арана был по-прежнему затуманен. Он подчинялся лишь животным инстинктам. Снова и снова он бросал противника спиной на каменные плиты. Спина волшебника превратилась в кровавое месиво.

Четыре ноги надежнее, чем две. Именно звериный инстинкт подсказывал Арану, что Сотрясателя нельзя выпускать за пределы внутреннего дворика. Сотрясатель же пытался ускользнуть, должно быть, где-то в замке он хранил целительные магические средства. Но Аран не даст ему такой возможности.

Очевидно, Сотрясатель что-то сделал себе, что не давало ему умереть. Он об этом жестоко пожалеет. Волк Аран уже сильно покалечил его, перекусив сухожилия над пятками. Волшебник отбивался от него, стоя на коленях. Теперь Аран мог подступить к нему ближе.

Настоящий кошмар!

Блюститель Мира Аран ошибался. Если торговец коврами Аран в состоянии так долго рвать живую плоть агонизирующего человека, получая за каждый укус удар мечом, если он способен, несмотря на страдания, нападать так яростно на врага, то даже прекращение волшебства не заставит людей отказаться от войны. Пока будут на земле люди, они будут воевать снова и снова, убивая друг друга мечами, камнями и любым другим оружием, какое найдут.

Мозг Арана прояснился. Должно быть, дело в мече: мана, заключенная в мече, заменила ману, извлеченную из Арана при помощи того варианта Магического Диска, который создал Сотрясатель Холмов. Наконец Аран осознал, что меч сражается один. Сотрясатель был не более чем кусок мяса. Может быть, он и не умер, но двигаться уже не мог. Меч в его повисшей руке прыгал самостоятельно, все еще пытаясь держать Арана на расстоянии. Аран увернулся от лезвия, схватил рукоять меча зубами и потянул его из невредимой еще руки волшебника. Рука с бессмысленной решимостью пыталась удержать меч, но ее усилие оказалось недостаточным.

Ему пришлось вновь превратиться в человека, чтобы взобраться на раковину дракона. Великий Маг был еще жив, но силы покидали его. Аран возложил на него меч и принялся ждать. Маг постепенно становился моложе. До прежнего состояния было еще далеко, но по крайней мере он не выглядел дряхлым. Когда он открыл глаза, заморгал и спросил «Что случилось?», на вид ему было лет семьдесят.

— Самое интересное ты пропустил, — ответил Аран.

— Полагаю, ты победил. Прости меня. После схватки с Глирендреем прошло тридцать лет. Если учесть, что каждый маг в цивилизованном мире пытается сделать дубликат Магического Диска, ничего удивительного, что тот или иной волшебник усовершенствует его конструкцию.

— Он испытал свой Диск на мне.

— Вот как! — сказал Маг. — Наверное, тебя интересует стеклянный кинжал?

— Я действительно думал об этом. Где он?

— У меня на поясе. Ты считал, что я оставил его в твоем сердце. Я видел сон, что он мне понадобится. Поэтому он у меня. И хватит об этом.

— Но он был у меня в сердце!

— Я сделал образ кинжала и вложил его в твое сердце, а затем испарил.

Аран схватился за грудь:

— Ах ты, обезьянье отродье! Я тридцать лет был уверен, что нож сидит у меня в сердце.

— Ты забрался ко мне в дом, как вор, — напомнил ему Маг, — а не как званый гость.

Торговец коврами Аран за тридцать лет научился разделять подобное отношение к ворам. С легкой горечью он сказал:

— Волшебники любят шутить, не так ли? Теперь я понимаю, почему никто не мог вынуть кинжал из моей груди. Ну что ж, теперь расскажи мне, почему заклинания Сотрясателя Холмов превратили меня в волка?

Маг вопросительно посмотрел на Арана:

— Что-о?

— Он протянул ко мне руки, высосал из меня всю ману, и я стал волком. Я даже потерял человеческий разум, а с ним и неуязвимость. Если бы он использовал обычный меч, а не заколдованный, он бы меня искромсал на куски.

— Я не могу этого объяснить. Ты должен был оставаться человеком, пока не…

Затем Мага осенила догадка. Его бледные щеки еще сильнее побледнели.

— Скорее всего, — сказал он, — тебе это не понравится, Аран.

Аран смотрел в глаза Мага, в глаза семидесятилетнего старика, усталые и полные сострадания.

— Продолжай, — сказал он.

— Магический Диск — новое средство. Даже мертвые точки не так давно появились, как думают люди. Подобной ситуации не было раньше, вот и все. Люди считают, что оборотень — это человек, который умеет превращаться в волка. Это кажется очевидным. Вы не можете осуществлять превращение без лунного света. Вы сохраняете человеческий разум. Но представление об оборотнях до сих пор никак не доказано.

— Ты хочешь сказать, что я волк?

— Без волшебства — волк, — подтвердил Маг.

— Какое это имеет значение? — Аран перешел на шепот. — Большую часть жизни я прожил как человек. Какая разница… Ах, да!

— Это не имело бы значения, не будь у тебя детей.

— У меня восемь детей. И у них будут дети. И однажды мана исчезнет со всей планеты. Что тогда, Маг?

— Ты знаешь ответ.

— До конца вечности они будут дикими собаками.

— И никто не поможет им стать людьми.