Прислуга, единственная на весь дом, получив от Литты для большего откровения серебряный гривенник, тут же выложила, что те двое “басурман в жалезбх”, едва снявши свои “жалезб”, тотчас куда-то отбыли и воротились назад “вот толькось”.

Граф постучал в дверь их небогатых чертогов, однако никто не спешил отворять. Тогда Литта и фон Штраубе стали колотить уже в четыре руки. Но и после того прошло немало времени, пока дверь наконец отворилась и на пороге появился брат Жак в одном халате на голое тело.

При виде комтура и фон Штраубе он смутился до крайности. Ах, только ли смущение это было? Нет, пожалуй, еще и испуг.

– Граф?.. Брат Штраубе?.. – проговорил он. – Чем обязан?..

– Одним обстоятельством, – строго сказал комтур, – объяснять кое сейчас не время. По праву старшинства желаю знать, куда вы с братом Пьером отлучались только что.

– Но… мой комтур!..

– Извольте ответить, – перебил его граф.

Из соседней комнаты, наспех одетый, появился брат Пьер. Он-то и дал ответ, очевидно слыша начало разговора:

– Мы с братом Жаком ходили купить вина…

– Хотели согреться, очень уж продрогли, – пояснил брат Жак, розовый от смущения. – Однако же, отец мой…

Комтур снова его перебил:

– Мало вам, что с утра были пьяны?

Братья смиренно опустили глаза.

– Но я сейчас тут не затем, – продолжал граф, – чтобы отчитывать вас за пьянство, на то еще будет время. Сейчас хочу спросить о другом: почему вы отправились сами, коли так продрогли, а не отправили в винную лавку прислугу? – И поскольку рыцари, потупя взоры, молчали, поторопил их: – Я жду немедленного ответа, нечего раздумывать над каждым словом!

– Она бы не пошла… – выдавил из себя брат Жак.

– Прислуга? – удивился комтур. – Она что, сиятельная графиня?

– Она бы не пошла, – пояснил брат Пьер, – потому что хозяин лавки все равно бы не отпустил для нас в долг.

– Ясно, – криво усмехнулся Литта. – Должно быть, уже изрядно ему задолжали. Славную, как я погляжу, ведут жизнь в Санкт-Петербурге монахи Ордена!.. Но почему же он вам-то в долг отпустил?

– Это было не в долг, – угрюмо ответил брат Пьер. – Я отдал ему золотую цепь.

– Бог мой, орденскую цепь?! – вырвалось у комтура.

– Но мы бы выкупили ее у него! – поторопился вставить брат Жак.

– Вскорости непременно бы выкупили, – подтвердил брат Пьер.

– Из каких же это интересно денег, если вы, как тут говорят, в долгах что в шелках? – желчно спросил граф.

– Но… – сказал Пьер.

– Но… – сказал Жак.

Комтур топнул ногой:

– Клещами из вас вытаскивать?!

– Но император, мы так поняли, теперь милостив к рыцарям Ордена, – первым нашелся с ответом брат Пьер, – и мы полагали, что дела Ордена скоро поправятся.

– Они уже поправились, – сухо сказал комтур. – Но именно дела Ордена, а не пьяниц, кои числят себя его монахами. И если вы разумели, что я стану сорить деньгами, чтобы мои монахи пьянствовали безо всякого стыда, то вы, Господь тому свидетель, пребываете в сильном заблуждении. Будучи казначеем Ордена, говорю это вам со всею твердостью, чтобы вы не спустили в винной лавке всю одежду в уповании на то, что я стану ее выкупать. – С этими словами он повернулся к фон Штраубе: – Пойдемте из этого гнезда разврата, мой сын. Теперь, когда мы кое-что прояснили, нам с вами есть, пожалуй, о чем поговорить.

Оставив совсем поникших рыцарей, они покинули дом и уселись в ожидавший их экипаж. Литта приказал кучеру ехать на Фонтанку, где обретался отец Иероним, затем обратился к фон Штраубе:

– Ну и что вы на все это скажете, сын мой?

– По-моему, все достаточно подозрительно, – проговорил барон.

Литта чуть заметно улыбнулся.

– И что же именно? То, что братья пьяницы? Этим, я думаю, было бы трудно вас удивить. Однако вы их все-таки подозреваете. Что ж, я слушаю ваши резоны, а сам возьму на себя роль адвоката дьявола – это зачастую весьма помогает выявлению истины. Итак…

– Они вполне имели возможность, – сказал фон Штраубе, – опередить нашу карету (мы ведь ехали неспеша), подстроить мне ловушку, на обратном пути купить вина и со всем этим обернуться до нашего к ним визита.

– Все так, – согласился Литта, – но хочу вас все же предостеречь. Имели возможность – вовсе не означает, что они это в действительности проделали. Хотел бы услышать от вас более веские подозрения.

– А вы обратили внимание на то, как они держались? Они не могли скрыть, что смущены и даже испуганы; надеюсь, вы заметили это.