– Ну вот, – улыбнулся Изместьев, – каких-то полтора-два часа, и наш герой достигнет цели.

– Не зарекайтесь, – противно прошепелявил Бобков. – Это он сейчас с места в карьер так рванул. Посмотрим, что будет дальше, – с сомнением подлил он порцию дегтя в бочку меда.

Игорь снял футболку и шорты и зашел в воду, его примеру последовали и остальные. Даже Андриевская, хотевшая таким образом снять стресс от накопившегося за последнее время негатива.

Минут через десять Олег Викторович Изместьев, блаженно отфыркиваясь, вышел на берег, и наскоро обтерев тело полотенцем, сказал:

– Предлагаю позавтракать и обсудить возникшую ситуацию за столом. У меня нет сомнений в том, что наш уплывший товарищ в скором времени появится тут в сопровождении греческой полиции, но опасность пока что никуда не делась.

– Я тоже так думаю, – отозвался судья Стеклов, следом за ним выйдя из воды и беря лежавшее на песке полотенце. – И вот еще что. Всем нам отныне придется следить друг за другом, чтобы не один человек ни на минуту не оставался наедине. Только так мы сможем обезопасить и себя, и не дать убийце снова совершить свое черное дело. Ни на секунду нельзя забывать о том, что он сейчас по-прежнему здесь, среди нас.

Видя, что Изместьев направился по направлению к дому, Стеклов, как бы подтверждая только что сказанное, не спеша двинулся за ним.

В воде и на берегу оставались десять.

***

Примерно через полчаса они все снова собрались в столовой. К слову сказать, все уже было готово и стояло на столе еще до того, как они отправились провожать в плавание Коробченко. Просто тогда есть им еще не хотелось. Зато сейчас, после плавания, каждый из них не прочь был угодить своему желудку.

Когда завтрак подходил к концу, Олег Викторович, сидевший, как старший, во главе стола, сказал:

– Друзья, у меня есть предложение. Пока Максим плывет и вызывает сюда подмогу, мы должны с вами находиться здесь, в столовой, на виду друг у друга. По номерам расходиться не надо, мы сделаем это тогда, когда за нами приедут.

В ответ раздался недовольный многоголосый ропот.

– А вот лично я никому ничего не должен, – обиженно поджал губы Афиногенов. – И доказывать, что я не убийца, не собираюсь. Вот приедет полиция и во всем разберется. А сейчас я хочу пойти к себе и отдохнуть.

– Я тоже, – поддержал его Викторов, – и нечего тут свои порядки устанавливать, кто вы такой, чтобы нас неволить?

– Я, конечно, вам не начальник, хотя вы на эту роль меня выбрали сами, – разозлился Олег Викторович, – но позволю вам напомнить, что, насколько мне помнится, следующей жертвой должна стать женщина, а у нас их всего две, – процедил он, поочередно переводя жесткий взгляд с одного на другого из присутствующих. – Или я ошибаюсь?

Бобков встал из-за стола и юркнул за стойку ресепшна. Послышался шорох раздвигаемых портьер.

– Что там у нас дальше по стихам? – не вставая со своего места, осведомился у него Изместьев.

– Странно это все как-то, – неуверенно прошептал Игорь.

– Что именно, – спокойно спросил главный.

– Карты. Их осталось всего одиннадцать.

– Вы ничего не путаете? – Изместьев встал из-за стола и подошел к нему. Вдвоем они разложили все карты. Их действительно оставалось лишь одиннадцать. Изместьев растерянно хмыкнул:

– Он что, хочет нам сказать, что Максима уже нет в живых?

Присутствующие от этих слов впали в оцепенение.

– Да ладно, – продолжал вожак с недоверием. – Никто из нас не поверит, что такому сильному, молодому и уверенному в себе мужчине грозит какая-то опасность. А ну-ка, прочитайте, что там в этих стишках идет далее. Может быть, этот маньяк задумал, пока наш друг не вернулся с полицией, укокошить кого-то, и уже взял для этого себе карту?

Осталось их двенадцать,

Пошли они купаться.

Вдруг одного унес дельфин,

И стало их меньше еще на один.

Одиннадцать их было.

Один среди них Чикатило.

С другою пошалил он малость,

И десять их осталось.

Когда Игорь дочитал, Олег Викторович поднял ладонь вверх, давая понять, что дальше продолжать не надо.

– С другою пошалил он малость, – задумчиво повторил он.

– Плохи дела, – неутешительно констатировал Стеклов, посмотрев на двух оставшихся дам.