– Простите, – пробормотал Крылов.

Агатов довольно разглядывал его пылающую физиономию. Крылов понимал, что Агатов давно из темноты наблюдал за ним. Лучше всего было немедленно извиниться и уйти, но Крылов продолжал стоять, все более смущаясь, и чем дольше он стоял, тем невозможнее становилось уйти.

– Забыл вас поздравить. – Агатов помолчал, наслаждаясь его беспомощностью. – Как это вам удалось обработать старика?

– Понятия не имею… уверяю вас… – пробормотал Крылов, еще сильнее смущаясь.

– Ну, ну, будете утверждать, что вы ни при чем, – снисходительно сказал Агатов. – Я тут наблюдал, какие вы манипуляции от восторга выделывали.

Крылов тоскливо переступил с ноги на ногу.

– Вот так тихоня! – Агатов покачал головой. – Ловко вы всех здесь обвели. Отдаю должное. А я-то документы приготовил, копии у нотариуса снял. Смешно, верно?

– Ну что вы, что вы, – утешающе повторял Крылов. И вдруг сказал: – Я еще не решил.

Но Агатов не слушал его. Задумчиво и размеренно он продолжал:

– Заметили, как Аркадий Борисович оценил меня? Аккуратен. Исполнителен. Бумажки составляет. А своих, мол, идей Агатов не выдвигает. Вот в чем беда, оказывается. А то, что я его идеи проводил, так это ничто? Если я их полностью разделяю?

Застылая усмешка прочно держалась на его лице, сбивая Крылова с толку. Он не знал, как держать себя.

Ему страсть как хотелось выпалить: «Чего вы ко мне прицепились, ступайте к старику и выясняйте свои отношения», но стыд еще не прошел, и, кроме того, было совестно бить лежачего. Он чувствовал, что Агатов обижен, убит.

– В науке никому нельзя верить, – сказал Крылов. – Старик нас пытается лепить по своему подобию. Это у него непроизвольно. Нам нельзя поддаваться. Ради него же. Тут такая антимония получается. Каждый должен отстаивать свои взгляды…

Агатов прервал его:

– Свою тактику принципами заслоняете? Я вас понял. Думаете, я не знаю, как вы все меня расцениваете?

Его непримиримый смешок сделал излияния Крылова нелепыми. «Какого черта я чувствую себя виноватым?» – возмутился Крылов. Из всех возможных положений он всегда умудрялся выбрать самое невыгодное. Безошибочно. Никто не умел так ловко и быстро попадать впросак, как он.

Привыкнуть к этому было невозможно. Но смеяться над этим он научился.

– Голицын обманул меня. Я знаю, ему наговорили, – сказал Агатов. – Но я это так не оставлю.

Крылов посмотрел на него с любопытством:

– Неужели вы всерьез огорчены? Ведь это всего лишь должность.

– Должность… Нет, Сергей Ильич, для меня это больше должности, – с внезапной резкостью сказал Агатов. Рука его в черном мешке перестала двигаться. – Мне важно признание. Зачем притворяться? Мы же без свидетелей. Конфиденциально. Аркадий Борисович, тот сегодня при всех проговорился. И вы это прекрасно знаете. Хотите, я могу раскрыть скобки? Хотите? – Он наклонился вперед, серые шарики его глаз твердо нацелились на Крылова. – Кое-кто считает, что я не обладаю научными способностями. Вы, например, талант, а я нет. Что, не так? Да вы не бойтесь. Я лично к вам ничего не имею. – Выдернув руки из мешка, он помахал растопыренными пальцами. – Представьте, что я согласился бы с такой характеристикой. – Он поднялся. Губы его задергались, точно сбрасывая эту любезную усмешку. – Что ж мне тогда? Чем я виноват? Не досталось соответствующих генов от родителей, так куда ж мне прикажете? А?

Слегка прерывающийся голос его звучал просто и деловито, глаза смотрели с горечью, но ясно, как будто что-то обнажилось в этом человеке. Крылов никогда не видел такого Агатова, сейчас ему казалось, что этот Агатов и есть настоящий.

– Нет, Сергей Ильич, слишком легко вы разложили… А что как у меня другой талант? Каждому свое… – Агатов вдруг остановился, пристально глядя на Крылова. – Послушайте, вы действительно еще не решили? Зачем вам эта должность? Все равно ничего не выйдет у вас с Голицыным. Он по-своему станет гнуть, вы же сами признаете. А у вас характер, вы маневрировать не умеете. Что ж получится! И дело будет страдать, и себе голову сломаете, и никакой славы. Да, отговариваю ради вас же. Откажитесь, пока не поздно. – Он пытался сдержать свой голос и не мог. – Какой вам интерес? Научное руководство – так тут и без нас обходятся, мы-то с вами знаем. Голицын еще не понимает, ему куда легче со мной будет. И вам легче, всем легче. Он сам скоро жалеть станет.

Крылов доверчиво улыбнулся:

– Так и мне во как неохота! – Он провел рукой по горлу. Агатов заходил вокруг него большими шагами.

– Нет, я все понимаю. Начальник лаборатории – сам себе хозяин. Уходит когда хочет. Не надо ни у кого проситься. Свобода – это существенно. Но я вам гарантирую. За моей спиной вам еще свободней будет. Как мне Голицын стал поручения давать, так меня талантов лишили. Всех начальников всегда бездарными считают. Вас тоже сразу в бесталанные определят.

Крылов устал стоять посреди комнаты и неловко, боком отошел к зашторенному окну.

– Мне кажется, тут другие интересы, Яков Иванович, – деликатно сказал он. – Согласитесь, что необходимо менять тематику. – Агатов энергично закивал. – Нас заедают ненужные мелочи. Старик напирает главным образом на статистику. Вот посадит он вас замерять заряды капель. Пожалуйста, не обижайтесь, Яков Иванович, но, боюсь, в наших лабораторных условиях ничего нового тут не выяснить. А с другой стороны, такой проблемы, как активные воздействия, мы сторонимся.

– Точно! – воскликнул Агатов. – Даже… – на мгновение он запнулся, настороженно взглянул на Крылова, – даже отмахиваемся!