– Вот только я разочарован, что пропустил позорное “Я тебя люблю” на глазах у всех. Слышал, это было потрясающе, – смеётся Джейс.

– Заткнитесь! – кричит Тристиан, удивляя всех. Если бы я не была в шоке, возможно, тоже бы удивилась. – Сейчас же прекратите! С неё уже достаточно!

– Малышка, пожалуйста, скажи что-нибудь, – Гарри делает ещё один шаг ко мне.

Мой мозг, наконец, одерживает власть над речью.

– И ты ещё смеешь так меня называть! Как ты мог так со мной поступить? Ты... ты... у меня просто нет слов, – столько хочется ему высказать, но у меня не получается. – А я и не буду, потому что именно этого ты и добивался, – мой голос звучит довольно уверенно, несмотря на то, что творится в душе. Там всё горит, а сердце болезненно сжимается под натиском Гарри.

– Знаю, я всё испортил... – начинает он.

– Испортил? Испортил?! – кричу я. – Почему? Просто ответь мне, почему? Почему я? – спрашиваю его.

– Потому что ты была там, – честно отвечает он. – Но тогда я ещё не знал, какая ты, Тесс. Не знал, что без памяти тебя полюблю, – говорит он, но это даёт обратный эффект.

Горло болит из-за непрекращающихся слёз.

– Ты больной! Ты просто больной! – я бросаюсь к выходу. Для меня это слишком.

Гарри берёт меня за руку, но я вырываюсь и даю ему пощёчину. Сильно.

Боль в его глазах доставляет мне некое удовольствие.

– Ты всё испортил! Ты забрал у меня то, что предназначалось не тебе. Это было для того, кто любит меня, по-настоящему любит. Но ты забрал это и из-за чего? Из-за денег? Ради тебя я оборвала все отношения с мамой, я бросила всё! У меня был тот, кто любил меня и не поступил бы со мной так, как ты. А ты просто отвратителен! – выплёвываю я.

– Я люблю тебя, Тесса. Люблю больше жизни. Я собирался сам всё тебе рассказать, поэтому и заставил их молчать. Я не хотел, чтобы ты обо всём узнала. Вот почему меня не было всю ночь, они согласились ничего не говорить. Я хотел сделать это тогда, когда мы бы уже начали жить вместе, потому что это не имело бы значения, – заикается он.

– Ты что... ты... о, Боже, Гарри! Какого чёрта с тобой происходит? Ты думаешь, что подговаривать всех ничего мне не рассказывать, это нормально? Думаешь, раз мы уже живём вместе, я бы не стала заострять на этом особого внимания и простила тебя? Вот почему ты так настаивал, чтобы моё имя было указано в договоре! Боже мой. Ты больной, – не контролирую свою речь. – Вот почему ты сам поехал за моими вещами: ты боялся, что Стэф мне всё расскажет! – это же было очевидно. Чувствую себя такой маленькой и сломленной. – Гарри, что же ты сделал с деньгами?

На минуту оглядываюсь: все в баре наблюдают за нами и, уверена, даже слышат наш разговор.

– Я... – начинает он.

– Говори, – требую.

– Твоя машина... краска... и взнос за квартиру. Мне казалось, что если я... я пытался всё тебе рассказать с того самого момента, когда понял, что дело уже не в ставке. Я люблю тебя и любил всё это время, клянусь, – произносит он.

– Ты сохранил презерватив, чтобы показать им, Гарри! Ты показал им простыню, чёртову кровавую простыню! Боже мой! Какая же я идиотка! Пока я запоминала каждую деталь лучшей ночи в моей жизни, ты показывал простыню своим друзьям, – запускаю пальцы в свои волосы, немного оттягивая.

– Я знаю... мне нет никаких оправданий, но ты должна простить меня. Мы сможем преодолеть это, – говорит он, и я смеюсь. В самом деле, несмотря на слезы, я смеюсь. Я сошла с ума. Это похоже на сцену из очередного мыльного фильма: я плачу и рву на себе волосы, не в состоянии контролировать свои эмоции и связывать слова в предложения.

– Простить тебя? – я смеюсь. – Ты хоть понимаешь, что загубил мне жизнь? Ох, разумеется. В этом и заключалась суть твоего плана. Помнишь, ты сказал, что разрушишь меня? Поздравляю, тебе это удалось. Что же мне для тебя сделать? Дать денег? Или подыскать другую девственницу?

– Тесса, пожалуйста. Ты же знаешь, что я люблю тебя, и я знаю, что ты любишь меня. Пойдём домой, и я всё тебе объясню.

– Домой? Это не мой дом, и ты знаешь, что он никогда им не был, – направляюсь к двери, осталось совсем немного.

– Что я могу сделать? Я всё сделаю, – просит он. Его глаза по-прежнему сосредоточены на моих, когда он наклоняется. Я на секунду смущаюсь, прежде чем понимаю, что он встал передо мной на колени.

– Ничего. Ты ничего не можешь сделать, – и это правда. Если бы я знала слова, которые причинили бы ему такую же сильную боль, которую сейчас испытываю я, то повторила бы их тысячу раз, чтобы он понял, какого это, когда тебя разорвали на часть в считанные минуты.

Открываю дверь, воспользовавшись тем, что Гарри стоит на коленях, но с кем-то сталкиваюсь. Поднимаю взгляд и вижу Зейна. На его лице ещё видны следы от нанесённых Гарри ударов.

– Что случилось? – нежно спрашивает он, хватая меня за локти.

Он переводит взгляд на Гарри, и в его глазах появляется ясность.

– Прости, – говорит он, но я игнорирую его слова. Гарри направляется к нам, и мне нужно как можно скорее убраться от этого бара и от него.

Как только я оказываюсь на улице, меня окутывает холодный воздух. Это приятное ощущение. Надеюсь, мороз немного охладит огонь внутри меня. Моя машина и вся улица в снегу.