15 апреля. Попробовал работать на станке. Пила, приводимая в движение мотором. Распиливаю толстые доски на тонкие досочки для тарных ящиков.

21 апреля. На 11-й прибыла ленинградская группа: Устин Гаврилович Зайцев (50 лет) и два наших ровесника, в т. ч. слесарь Николай Иванович Баранов. Зайцев поинтересовался у зеков, кто здесь «киты». Ему указали, в частности, на Авдеева и меня. Зайцев отыскал нас и сказал, что готов изложить свою политическую программу. Мы отправились на баскетбольную площадку. С нами увязался Илья Бокштейн. Когда Устин Гаврилович дошел до «еврейского вопроса», он спросил Бокштейна: «Вы, кажется, приняли православие?» Илья ответил: «Да, да, конечно, я сам готов выселить евреев в Израиль!» Чекисты умышленно пристегнули Илью к нашему делу («Антисоветские сборища на площади Маяковского»), чтобы не судить еврея-инвалида, с искривленным позвоночником, в одиночку. Фактически он витийствовал на площади сам по себе, в отличие от нас, тогда – анархо-синдикалистов, был 100 %-ным сторонником капитализма. На 7-й зоне принял православие. Так что Зайцев, поверив в илюшино христианство, стал свободно излагать свою программу решения еврейского вопроса: сионистов – выселить, евреям-космополитам разрешить проживание в трех портовых городах – Санкт-Петербурге, Одессе и Владивостоке, остальным предложить ассимилироваться с русской нацией. Бокштейн поддакивал, мы с Игорем молчали.

Потом, после отбоя, Илья разыскал Анатолия Рубина (довольно темпераментный сионист из Минска, преподаватель физкультуры) и рассказал ему об «антисемитизме» Зайцева. На следующий день Рубин и Зайцев оказались в одной бригаде, на автономном (т. е. вне зоны) строительном объекте. (Возможно, их умышленно послал в одну бригаду заместитель начальника лагеря по оперработе Иоффе.) Рубин спросил Зайцева, правда ли, что тот против Израиля. «Да, конечно. Израиль – фашистское государство. Там преследуют палестинцев». В ответ Рубин избил старика. Устин Гаврилович вернулся в зону с жутким синяком под глазом. Мы собрались было вступиться за него, но тот – на свое несчастье – сразу отправился жаловаться к лагерному начальству, к оперуполномоченному. По жесткой лагерной морали нельзя заступаться за того, кто ищет защиту у «опера».

9 мая. Мы, русские националисты, отпраздновали День Победы над Германией. Пили кофе, поднимали тосты за единую и неделимую Россию. Случайно в секцию заглянул знакомый власовец и вытаращил глаза: «Отмечают советский праздник!» Для них 9 мая – самый черный день. (Примечание 2006 г.: мне трудно понять тех молодых русских, кто сегодня воодушевлен личностью знаменитого австрийца, тем более германским правым радикализмом. Наши дворяне восхищались богоотступником Вольтером, наши интеллигенты – сатанистом Марксом. Иных пленял Дарвин, Фейербах, французский социализм, американские монетаристы… Не пора ли остановиться в низкопоклонстве перед Западом? За нами – более чем 1000-летняя Византия, Московское царство, Николай Первый и Александр Третий, Союз русского народа, фундаментализм Православия. Зачем нам немецкое варево? И еще. Да, Гитлер был безупречно предан своей Германии, беззаветно служил своей идее, но для нас, русских, это был лютый враг, враг более страшный, чем Карл XII, Наполеон и Вильгельм II, вместе взятые. Никто из перечисленных не имел цели ЛИШЕНИЯ нас ЖИЗНЕННОГО ПРОСТРАНСТВА, а он эту цель имел. Заселив немцами все земли по Волге и Днепру, он имел цель ликвидировать Россию как великую державу, навечно определив нас в разряд полый и румыний. Поэтому русский национализм изначально враждебен всякому пангерманизму, равно как пантюркизму и т. д., и т. п. Мы одни на белом свете. У нас, кроме православных сербов, никого нет. Нам следует полагаться только на себя. На Бога и на себя.)

12 мая. Пришел мастер и позвал выслушать правила техники безопасности. Солнце и ветер. Шум станков, электропил и шелест бревен, движущихся по транспортеру в бассейн, откуда их баграми подталкивают на пилораму. Кое-где зеленеют крошечные клочки травы. Остальное – щебень, древесина, мусор, шлак и земля. В курилке – разговоры о поселении. (Примечание: эти разговоры часто будирует опер: чтобы зеки думали не о побеге, а о скором этапе на облегченное положение). Неизменное лагерное состояние – ожидание перемен. Лично мне уже снился во сне Таймыр.

13 мая. Я благодарен спецу за то, что он вытравил из меня следы декаданса как лейтмотива жизни. Я благодарен лагерю вообще. Тюрьма воспитывает вкус к жизни, любовь к людям и мужество.

15 мая. Приснился кошмарный сон: меня предали. Надо признать, что кошмары в лагере снятся значительно чаще, чем на воле. (Примечание: позади было предательство Сенчагова, впереди маячили новые предательства…).

28 мая. В барак вошел начальник лагеря Пивкин: «Ширяев, почему спишь? У тебя есть совесть?» Ширяев не успел вскочить ровно в 6, теперь на него смотрит вся секция, и он не хочет выглядеть малодушным: «Совесть, где совесть?» И начал шарить по подушке и матрасу. «15 суток!» – объявил Пивкин и вышел. Это еще мягко: прежний «хозяин» Баронин наказал бы хуже, например, водворил бы в ПКТ (помещение камерного типа) на 2–3 или 6 месяцев. А Пивкин у нас недавно. Любит подчеркивать, что к «органам» никогда прежде отношения не имел, работал по партийной линии. Поэтому и пытается больше «воспитывать», брать на мораль. А была совесть у Советской власти, когда у Ширяева отняли кусок жизни за пару «антисоветских» фраз?

10 июня. Только и говорят, что молодых переведут в другой лагерь. Начальство уже махнуло на нас рукой, и мы почувствовали себя чуть-чуть вольготнее.

18 июня. Мама жалуется в письме, что ее бандероль с майкой вернули назад. Никакая штатская одежда здесь не положена. Запрещены даже тапочки.

2 июля 1964 г. Прибыли на третий лагпункт, в поселок Барашево: ехать с Потьмы дальше, минуя Явас. Третьих здесь два: просто третий и третий-больница. Мы на просто третьем. Свезли в основном молодежь, хотя есть и старики-инвалиды. Нас отделили от «военных преступников» и решили окончательно перевоспитать. Строгости начались со шмона (обыска): у меня, например, отобрали зимнюю шапку, тельняшку и валенки.

12 июля. Свирепствует зам. начальника по оперработе Кецаев, то ли ингуш, то ли осетин. БУР (барак усиленного режима, собственно – карцер) никогда не пустует. Начальник лагеря мордвин Митюшенков тоже не Пьер Безухов.

15 июля. На этих днях было 4-часовое свидание с мамой. Ей не разрешили пронести не только куска сахара, но даже пачки сигарет. (Увы, я курил до 1 июля 1965 г., бросил через год.) На следующий день она подошла к нам, грузившим машины за пределами зоны, и попыталась положить на камень немного еды. Конвоир дико заорал на нее и велел все убрать.

17 июля. 46 лет со дня злодейского убийства Николая Второго и Его Семьи. Ну, допустим, царь был «виноват» в том, что казнил террористов, бомбометателей. Но мальчик-то (Алексей) в чем виноват? В чем виноваты дочери? Одни и те же люди возмущаются убийством президента Кеннеди и смакуют преступление в Екатеринбурге. В предзоннике, ожидая выхода на работу, социал-демократ Михаил Молоствов поучает молодых, недавно прибывших в лагерь, что-де убийство Государя ему вполне «понятно». Шла, дескать, гражданская война: «Лес рубят – щепки летят». По сути это солидарность с палачами. Как же ненавидят эти люди нашего Царя!