Всадник ненадолго прикрыл глаза, отдаваясь дремоте, уже не в первой раз пытавшейся смежить веки. Мужчина боролся со сном, но сейчас решил сдаться, усталость давала себя знать. И вскоре голова его склонилась на грудь, дыхание выровнялось, и всадник заснул некрепким сном, когда реальность и грезы смешиваются, навевая бредовые видения, наполняют слух призрачными звуками. Поводья ослабли, и конь перешел на спокойный шаг, опасности он не чуял. И оглушительный свист стал неожиданностью для обоих.

Конь вскинул голову, прядая ушами, чутко прислушиваясь к ночи. Всадник открыл глаза, выпрямился в седле и всмотрелся в ночную черноту, но безлунная ночь скрыла тех, кто нарушил покой одинокого путника. На тонких губах мужчины мелькнула кривая ухмылка, и он снова опустил голову на грудь, словно его покой не был нарушен неожиданным свистом. Конь, послушный воле хозяина сдвинулся с места и зашагал, безучастно глядя перед собой пустым взглядом.

Шорох за деревьями раздался совсем близко, и мужчина выпустил из рук поводья, сжав рукояти кинжалов, скользнувшие в ладони. Он приготовился к нападению, но раздался короткий свист, и что-то тяжелое ударило его в грудь, лишив воздуха. Всадник вылетел из седла и покатился по земле, ошеломленно распахнув глаза. Бревно, сбившее его с коня, отлетело назад, ударившись о ствол деревья, и жалобно скрипнуло цепями, на которых было подвешено.

Мужчина замер, жадно хватая ртом воздух. Он сел, потряс головой, приходя в себя, но так и не успел подняться на ноги, когда по мощенной дороге раздался топот каблуков, бегущих в его сторону людей. Всадник обернулся на звук, вскинул руку, но удар по голове лишил его сознания, и последнее, что почувствовал мужчина — это руки, подхватившие, ставшее безвольным тело…

В себя он пришел вскоре, и первое, что ощутил — сильную головную боль. Вторым стали веревки, стянувшие тело, а третьим — ярость. Его оглушили и связали обычные разбойники. Его! Поймали! Жалкие дорожные воришки!!! Мужчина пошевелился, и веревки тут же сильней врезались в кожу запястий. А следом за этим в бок ударили тяжелым сапогом, и путник снова задохнулся и тихо застонал от боли.

— Пес-с-с, — прошипел он, но новый удар, теперь кулака, обрушился на лицо, и всадник ожесточенно сплюнул кровь. — Ты знаешь, с кем связался?

— Мне плевать, — хохотнул разбойник, присевший перед пленником. — Скоро придет Дрим, он разберется с тобой. И лучше тебе, лорд не злить его, и тогда сможешь отправиться домой, когда мы получим выкуп. За тебя ведь есть, кому заплатить?

Всадник уперся взглядом в заросшее щетиной лицо разбойника. Его взгляд сверкнул бешенством, но мужчина вдруг успокоился и усмехнулся.

— Об этом я скажу Дриму, — ответил он.

— Конечно, скажешь, — снова хохотнул разбойник. — У Дрима даже немой начинает разговаривать.

— Даже мертвый! — воскликнул невидимый пленнику другой разбойник, и всадник осклабился.

— Чего скалишься? — первый снова замахнулся, но путник не отвел глаз, глядя на мужчину с насмешкой. Разбойник вдруг передернул плечами и отошел. — Да ну его, блаженный какой-то, а глаза, как лед стылый, бр-р.

— Дрим растопит, — мерзенько засмеялся третий голос. Был он хриплым и низким, но всадник понял, что это женщина. — Угольки в глазницы запихает, не только лед оттает.

Пленник даже проникся любопытством, уже желая посмотреть на загадочного Дрима. Он попытался сесть, и кое-как ему это удалось. Никто больше не бил мужчину, не смеялся над ним, даже про Дрима не заговаривали. Всадник огляделся, обнаруживая себя в небольшой лачуге, неопрятной, как и те трое, что сейчас находились перед ним. Разбойники были заняты своими делами, и на пленника совсем перестали обращать внимания.

Тот, кто бил мужчину, был высок ростом и плечист. Скорей, парень, чем взрослый мужчина, но из-за щетины и всклокоченных волос он выглядел старше. Второй разбойник был ниже ростом, жилистый и, в отличие от первого молодчика, причесан, и даже борода его была подстрижена, но выпущенная из штанов и распахнутая на груди рубашка портила все впечатление. Третьей, как верно заметил всадник, была женщина. Молодость ее уже шла к закату, лицо хранило следы пристрастия женщины к пенному хмелю, как и следы блуда, коему разбойница придавалась долгие годы своей жизни.

Почувствовав взгляд пленника, она обернулась и смерила его оценивающим взглядом. После повернулась к парню и велела:

— За дровами сходи, уже мало осталось. Дрим не любит, когда холодно. — Молодой разбойник что-то проворчал, но послушно вышел за двери. Женщина посмотрела на второго. — Сверни-ка голову курочке, сварю куриную похлебку Дриму.

— На этого глаз положила? — усмехнулся разбойник, кивнув на пленника. — Но по тебе дичь.

— Курицу принеси, говорю, — голос разбойницы резанул по ушам, но всадник не поморщился, с интересом наблюдая за происходящим.

Разбойник бросил взгляд на связанного мужчину, хмыкнул и последовал за своим товарищем. Женщина протянула руку к столу, рядом с которым остановилась, взяла нож и направилась к всаднику, повиливая бедрами. Пленник прищурился, оценивая разбойницу. Должно быть, когда-то давно, в другой своей жизни, она была миленькой, может, даже красивой, но сейчас перед ним была вульгарная потасканная баба, от былой красоте которой напоминали разве что изящные дуги бровей.

Женщина остановилась перед мужчиной, глядя на него сверху вниз. На губах ее появилась кривоватая ухмылка, и разбойница опустилась на колени. Острие ножа уперлось пленнику в грудь.