Sligi Dala. Unde nominatur? Ni handsa. Dalo Glass do Grecaib Scithia is uad dogarar Sligi Dala. Crea imorro ingen Fhedlicon a ben. Is uade ainmnigther Ros Crea. Cannan mac Edlicon dano is 'uad congarar Cluain Cannan. Carmun cetbrugach derbrathair do Dalo co ndaluid iar n-'ec Dalo do triall a hErind co toracht Carmun Liphi. Conid and atbath do chumaid a brathar.

Dalo tra 7 Carmun 7 Inteng secundum quosdam 7 Gl'are 7 Brea 7 Grea 7 Cairiu sechtor faid maic Thait maic Ogamuin maic Beamuin maic Sr'u maic Esru maic Gaedil Glais & Rafand a siur. Co ro fodlait do d'ith Dalo ar ba h'e Dalo a cungid. Inteng dano ic D'un Inteing i nHuib Garrchon, hic secundum quosdam. Glare os D'un Gl'are i n'Elib. Brea ic D'un Brea i nHuib Br'iuin Cualann. Grea i nDun Grea у Sleib Airgiall. Cairiu ic D'un Chairin Rafand dano a s'iur ic Rairind i nHuib Muredaig. Is amlaidsin ra fodlait sechtor faid 7 is uadib ainmnigter na inadasin.

Dalo, Inteng, Gl'are glan,
Brea, Grea, Cairiu can,
7 Carmun cloen cathach
ba hadbul cland oenathar,
is a s'iur gr'ibda gand,
diamba hainm rigda Rafand[191].

Шлиге Дала: почему она так названа? Нетрудно. Дало Глас из греков Скифии, от него названа Шлиге Дала. Креа же, дочь Федлека – его жена. От нее назван Рос Креа. Каннан, сын Эдлека: от него назван Клуайн Каннан. Кармун, богатый землями, брат Дало, отправился в изгнание из Ирландии после смерти Дало и пришел в Кармун, что в Лифе. И там он умер от горя по своему брату.

Однако, согласно некоторым, Дало, Кармун, Интенг, Гларе, Бреа, Греа и Карью были семью провидцами, сыновьями Тата, сына Огамона, сына Беамона, сына Сру, сына Эсру, сына Гайдела Гласа, и Рафанн была их сестрой. Они рассеялись, потеряв Дало, ибо Дало был их вождем (Дало под Шлиге Дала, Кармун над Лифе)[192], Интенг же в Дун Интейнг среди И Гаррхон (это согласно некоторым), Гларе в Дун Гларе в Эле, Бреа в Дун Бреа среди И Бриуйн Куаланн, Греа в Дун Греа на горе Айргиалл, Карью в Дун Харин, Рафанн же, их сестра, в Райрью среди И Муредайг. Так рассеялись семь провидцев, и от них стали называться эти места.

Дало, Интенг, Гларе чистый,
Бреа, Греа, Карью выносливый,
и Кармун сутулый, воинственный,
были великими детьми одного отца,
и их сестра жестокая, злая,
от которой имя королевское Рафанн. 

В первой части этой версии диннхенхас много параллелей с прозаической версией редакции С. На самом деле первые два предложения только повторяют эту версию. Она также упоминает персонажей и местности в Урмумане и в районе Роскри. Все эти местности (кроме Кармуна?) лежат на дороге Дало. Местоположение Кармуна, знаменитой ярмарки в Лейнстере, неизвестно, но обычно он локализуется где-то в современном графстве Килдар. Отличие от других версий становится очевидным, когда эпоним Кармун выходит на сцену. В этой уникальной версии Дало не сын Эдлека и не говорится об инцестуальных отношениях между Дало и Креа. Сюжет истории может быть представлен таким образом: Дало и Кармун, греки из Скифии, прибыли в Ирландию и стали разорять страну (особенно территорию Шлиге Дала, как говорится и в других диннхенхас), Дало умирает или убит, его брат Кармун пытается сбежать из Ирландии, но умирает от горя по своему брату в Кармуне, дав таким образом имя этому месту. Заморские захватчики, опустошающие Ирландию, порой используя сверхъестественные средства, часто встречаются в диннхенхас в качестве эпонимов известных мест. Прозаическая версия диннхенхас Кармуна содержит очень похожий рассказ о судьбе героя Кармуна. Некоторые черты текста редакции С существенно отличаются, но сюжет сохраняет ту же структуру: три сына и их мать Кармун из Афин (sic!) прибывают в Ирландию и опустошают страну, три сына затем изгоняются из Ирландии, их мать Кармун (возможно, речь идет о местной богине) умирает от горя в Кармуне (Ba marb a m'athir do cumaid)[193]. Очевидно, сюжет характерен для легенды о Кармуне. С другой стороны, Дало принадлежит к той же категории мифологических пришельцев.

Его смерть, так же как смерть Кармуна, фиксирует место и дает ему имя. История Дало в отличие от истории пяти героев, открывших дороги, принадлежит к тому типу старин мест, где время манифестации – это не время знания, а время смерти. Предания об основании или происхождении мест, которые следуют шаблону рассказа о насильственной смерти (или расчленении) и последующем наделении именем места смерти, широко распространены в ранних ирландских прозаических повестях. Часть из них – это предания о смерти героев, и история Дало представляет собой подобное предание.

Эта редакция диннхенхас содержит два независимых варианта истории о наделении дороги именем, как это часто бывает в старинах мест и в раннеирландской литературе в целом. Можно утверждать, что такие вариации отражают трансформационную стадию между традиционным типом памяти и позднейшей письменной памятью. Кроме того, здесь, как писал А. Ф. Лосев, могут просматриваться «разные степени реальности»[194] или разные уровни реальности, ведь греки из Скифии и семь провидцев для компилятора, записавшего текст диннхенхас, были одинаково реальны.

Вторая версия диннхенхас упоминает семь мифических провидцев (sechtor f'aith), и Дало – один из них. Слово f'aith (как в Laud 610, в «Лейнстерской книге» стоит среднеирландская форма f'aid) означало в древнеирландском «провидец, пророк». Соответствующее слово, упомянутое Страбоном, – (мн. ч.); согласно этому греческому автору (География, IV, 4) объясняли природные явления и осуществляли жертвоприношения как настоящие кельтские жрецы. Латинское слово vates «провидец, поэт», часто используемое в литературе для обозначения тех же самых персонажей среди галлов, происходит от одного и того же индоевропейск. корня *wat-, что и ирландское f'aith[195]. F'aith в ранней ирландской литературе обозначает как дохристианского провидца, пророка, друида, так и библейского пророка и христианского святого. В нашем фрагменте f'aith определенно используется в первом значении.

Число семь играет важную роль в кельтской мифологии, его роль сравнима с ролью числа пять. Есть несколько групп, состоящих из семи персонажей, упомянутых в кельтских текстах. Только семь человек из экспедиции Брана в Ирландию возвратилось в Британию, согласно второй ветви «Мабиноги», «Бранвен, дочь Ллира» («Branwen uerch Lyr»), такое же число воинов вернулось из экспедиции в Каер Сидди, упомянутой в валлийской поэме «Добыча из Аннувна» («Preiddeu Annwn»). Мы снова встречаем «семь провидцев (пророков)» в ранней ирландской литературе, когда семь провидцев (secht f'athi) предсказывают рождение Конхобара за семь лет до того, как он был рожден, как сказано в «Повести о Конхобаре, сыне Несс» («Sc'ela Conchobair maic Nessa»)[196]. Вероятно, феномен «семи провидцев» был прекрасно известен аудитории, являясь еще одним «гравитационным центром», объединяющим разные предания. Важно, что манифестация и наделение именем Шлиге Дала в этом варианте связаны с провидцами, персонажами, ассоциируемыми с вдохновением и знанием: здесь мы видим одну из возможных ассоциаций дорог со знанием. Похожий феномен семи мудрецов Рима или Греции или семи советников присутствует во многих литературах: от индийской (семь ведийских риши-«мудрецов» и сапталока, семь низших и высших миров, откуда каждый из этих мудрецов вышел и куда возвратился во славе перед тем как достичь окончательного блаженства) до византийской и средневековых западноевропейских литератур[197]. Представления о семи мудрецах в разных культурах подтверждают истолкование древней индоевропейской символики числа семь Гамкрелидзе и Ивановым, которые отмечали, что семь является числом, определяющим особую группу божеств или мифологических персонажей[198].