История о первой любви в мире "Готики".
С утра над Хоринисом прошёл дождь. К полудню тучи на небе развеялись, но земля в лесу оставалась влажной. Потому свежие отпечатки изящных босых ступней на тропе были очень хорошо заметны, и вели они в сторону маленького лесного озера. Стоило их увидеть, как сердце моё взволнованно затрепетало.
Торопливо, но не забывая об осторожности, я двинулся в том же направлении, куда вели следы. Однако, не дойдя нескольких сотен шагов до своей цели, ощутил поблизости чужое присутствие. Что именно меня встревожило, я бы и сам не мог сказать, но годы упражнений и охоты в дикой местности даром не проходят.
Я притаился за стволом поваленного дерева, которое лежало возле тропки, и стал наблюдать. Вскоре оказалось, что насторожился я не напрасно. Ветви кустарника неподалёку вздрогнули раз, другой, а потом из-за них высунулось знакомое лицо - это оказался мой давний приятель, который происходил из семьи почти столь же благородной, что и я сам.
– Гуго!
– негромко окликнул я его и вышел на открытое место.
Он вздрогнул, но, тоже узнав меня, быстро успокоился и выбрался из своего убежища.
– А, это ты! Как тебя сюда занесло?
Вслед за Гуго из кустов показалась коренастая фигура его извечного спутника, который исполнял при нём обязанности то ли слуги, то ли оруженосца. Как его звали, не помню, - лица презренной черни всегда казались мне одинаковыми серыми пятнами. Знаю лишь, что когда мать Гуго умерла при родах, его отдали кормилице из простых. И с малых лет её сын повсюду таскается за моим приятелем как хвост за шныгом.
– Упражнялся в чтении следов и обнаружении засад, - усмехнулся я в ответ, не удостоив спутника Гуго даже взглядом.
– Да, ловко ты нас выследил, - согласился мой приятель.
– Решили поохотиться?
– спросил я, стараясь сохранить беспечный вид, хотя в этот миг меня, будто молния, пронзила догадка о том, на кого именно они здесь охотились.
– Поохотиться? Да, поохотиться!
– самодовольно хохотнул Гуго.
– Мы заметили, как по этой тропе прошла какая-то тощая простолюдинка в лохмотьях. Не знаю, к кому там эта овца бегает в лес, но скоро она должна возвращаться назад. А тут - мы! Присоединишься? Можем неплохо позабавиться.
– Погоняем дуру по кустам!
– тупо заржав, подал голос прихлебатель Гуго.
– Погоди, правильно ли я тебя понял? Ты хочешь, чтобы мы с тобой - два потомка знатных семей - сидели в этих кустах и стерегли какую-то там девку с фермы?
– я расхохотался, постаравшись, чтобы мой смех прозвучал как можно более издевательски.
– Нет, ну тебе не привыкать тратить своё время на всякий домашний скот, - продолжил я, с презрением скользнув взглядом по разом вытянувшейся роже молочного брата моего приятеля... бывшего приятеля.
– Но я рождён для битвы, охоты и пиров с благородными воинами, а не для того, чтобы караулить по кустам всяких простолюдинок.
Лицо Гуго перекосилось от гнева.
– Вот, значит, как? Наши развлечения для тебя слишком низкие?
– прорычал он.
– Тогда проваливай отсюда, покуда цел!
Ага, наконец-то я своего добился! Он в ярости.
– Что? Ты мне угрожаешь? Мне - потомку древнего знатного рода?!
– нахмурился я, сделал шаг вперёд и врезал бывшему приятелю кулаком между глаз.
Гуго отлетел назад, но каким-то чудом не упал, вернул себе равновесие и потянулся к оружию. Его молочный братец, не говоря ни слова, набросился на меня сбоку и замахнулся дубинкой. Я уклонился и с разворота двинул ему локтем по загривку. Холуй хрюкнул и уткнулся носом в папоротник. Но в следующий миг пришлось отражать град ударов, который обрушил на меня Гуго...
***
Вечером, стараясь стоять более-менее ровно, я предстал пред суровые очи родителя.
– Хорош!
– оглядев меня с головы до ног, хмыкнул отец.
– Ты что, воровал овец на пастбище и тебя поймали пастухи?
– Нет, это был благородный поединок одного против двоих, - гордо ответил я, с трудом шевеля разбитыми губами и отворачивая от света очага заплывший глаз.
– Вот как? И с кем же ты дрался?
– С Гуго, сыном Шеди. Ну и его молочный братец путался под ногами.
– Это отродье прислуги... Что вы не поделили?
– нахмурился отец.
– Он в моём лице задел честь нашего рода, - вскинул я голову, насколько позволяла занемевшая шея.
– Да, это достойный повод для поединка. Но, судя по твоему виду, ты проиграл?
– голос отца стал холоднее льда, а взгляд отяжелел, словно туча перед грозой. Позади него на камне стены зловеще плясала и извивалась чёрная тень, следуя всем капризам полыхавшего в очаге пламени.
– Нет, поле боя осталось за мной. А вид у моего противника сейчас, пожалуй, похуже, чем у меня, - попытался улыбнуться я.