— Вероятно, ты хочешь забыть, но я хочу вспомнить! — недовольно ответила она.

— Эта песня не выходит у меня из головы. Может быть, ты ее знаешь? Она не рифмуется, вероятнее всего, это вообще стихотворение. Во всяком случае... Я слышу ее в своих снах. Послушай!

Для нее это было странно чувствовать волнение перед выступлением на этом месте. Она откашлялась перед тем, как осмелиться пропеть текст песни или чего бы то ни было. Тихо, дрожащим голосом и гулко бьющимся сердцем, она начала:

Холодное дыхание

реальности

гасит

иллюзию —

вечности

тлеет невидимая

под пеплом

мечта.

Летние листья

черным вечером

пьют

мысли —

В её венах кружащиеся,

мое истинное бытие.

Тающая мелодия ещё долго вибрировала в воздухе. Саммер должна была улыбнуться, но не знала, почему.

— Слова звучат печально, но когда я их слышу, мне хочется смеяться. Ты знаешь эту песню?

— Звучит красиво. Но нет, я не знаю ее, — ответил Анжей, зевая. — Что, кстати не является чудом. Я не знаю никаких песен.

— Совсем ни одной?

Он покачал головой. Его волосы задели её шею, и стало щекотно.

— В Торьяне людям не нужны песни, — ответил он с улыбкой. — Там поют только волки. Для нас песни... как там это слово? ...бесполезные.

— Бесполезные?

Вновь Саммер поняла, что до сих пор он мог её удивить. В одно мгновение все менялось, и она не знала, должна ли ужасаться или смеяться.

— Как же песня может быть бесполезной?

— Всё это лишь установленная картинка в твоей голове. Ты смеёшься над выдуманными историями. Или бессмысленно хлопаешь в такт как идиот. Всё это тебе не нужно, когда тебе нечего поесть, или не знаешь, где можешь поспать. Многое, что предпочитают городские жители, совершенно бесполезно в Торьяне. Поцелуи, например. Или вино, танцы. Это ведет только к любовной тоске, тяжелой голове и болеющим ногам.

— Поцелуи тоже? Тогда я не уверена, хочу ли туда.

— О, да, — ответил Анжей слишком серьезно. — Тебе понравится. Мы все носим маски и подстригаем волосы, чтобы выглядеть одинаково. Мы не тратим время на страхи и сомнения. Спокойно жить и мечтать запрещено. У нас даже есть стражи, которые приходят для того, чтобы отгонять кошмарные сны от дверей. И утром мы черными метлами сметаем поверженные сны с наших порогов.

Сегодня ей не хотелось спорить с ним по поводу правды. Намного проще было смеяться вместе с Анжей, и точно так же легко она забывала о своих страхах. Лишь только мелодии песен не хотели оставлять её в покое.

— Я не могу выбросить эту песню из головы. Она звучит, словно тяжелая утрата, будто я что—то потеряла. «Мое истинное бытие»... Может быть, я сама написала эту песню? Вероятно, я была певицей? Или может, я была влюблена в певца?

Анжей рассмеялся.

— Если ты и влюблена, — произнес он насмешливым голосом. — То только в меня.

В один миг лишь с одним взмахом ресниц её настроение переменилось. Она поднялась и покачала головой.

— Не будь таким высокомерным, Анжей, — рассердилась она. — Здесь всё ещё я решаю, в кого мне влюбляться.

— Да брось, Саммер! Признай это, я — хороший вор. Я украл твоё сердце, а ты даже не заметила этого.

— С чего ты это взял? Только из—за того, что мы поцеловались? Не воображай слишком много!

— Я просто знаю это, — непосредственно произнес он. — Кроме того, ты выдаешь себя каждую ночь. Когда тебе снятся плохие сны, ты ищешь мою руку.

Его голос приобрёл мягкое звучание, и Саммер ничем больше не могла ему возразить. Внезапно возникшее сомнение помешало воспротивиться. «Что, если он прав? Что, если я вообще не понимаю, что влюблена в него, ведь я вовсе не знаю, какого это — ощущать любовь?»

Анжей присел таким образом, чтобы они смогли смотреть друг другу в глаза. Естественно, он нравился ей. Всё в нем ощущалось знакомым, и одна лишь мысль о разлуке с ним ранила её.

— Поцелуй меня, Саммер! — попросил он. Когда губы коснулись его рта, её глаза закрылись. Целовать Анжея, словно тонуть в теплом озере. Она должна бы бояться утонуть, но всё же, вода имела вкус воздуха и меда, будто укутывала её в теплом коконе безопасности.

«Может быть, действительно, это влюбленность?» — размышляла она. — «Противоположность одиночества. Без груза объяснений и клятв».