На Рижскую дорогу он решил выйти через Пароменье, в последний раз взглянув на просыпающийся город. У переправы уже собралось несколько крестьян и посадских, терпеливо смотревших на другую сторону. И там, на Взвозе, и выше по течению, над Окольным городом, угадывалось необычно раннее и беспокойное движение. Оно распространялось на загородное всполье, на главную дорогу из Москвы.

Неупокой видел хуже всех. Старый крестьянин вымолвил:

— Конные, отец святой! Да много!

Неупокой по-прежнему плохо различал пеших и конных, угадывая лишь, что толпы их стекают по спускам к берегу. Крестьянин ткнул чёрным пальцем в сторону Мирожского монастыря, стоявшего уже на этом берегу, на южной окраине Завеличья:

— Пылят! Торопятся дома занять, передовые.

Между монастырём и Немецким гостиным двором, на песчаном бечевнике, показался конный отряд. Передовой полк русского войска вступал в пригороды Пскова.