Ему могло понадобиться использование более толстой иглы. У Норы сочувствующе сжалось сердце. Уесли ненавидел иглы. Он всегда колол себя в левое предплечье, где не мог видеть, как входит игла. Инъекции в собственные бедра или живот, скорее, убьют его прежде, чем вылечат.

Доктор Джонас сказал, что при поступлении какой-нибудь информации, он свяжется с Кингсли, и что на данный момент, Нора ничем не могла ему помочь, а значит может спокойно ехать к себе.

Нехотя покинув больницу, Нора направилась домой, решив, что ей и правда нужно немного поспать. Посмотрев на время - почти восемь утра - она поняла, что провела без сна целых двадцать четыре часа. Оказавшись на подъездной аллее, она заглушила машину, но после этого, лишилась всякой энергии для дальнейших действий.

Облокотившись о руль, она выплакала слезы облечения, усталости и страха. Мать Уесли была настоящей железной леди, определенно, желающей забрать своего сына домой. Нора молилась о том, что за время проживания под ее крышей, Уесли научился давать отпор.

Давать отпор...

Нора отклонилась назад, к подголовнику.

– Черт... Зак.

Снова заведя машину, Сатерлин направилась на юг, в сторону Манхэттена.

Глава 9

На следующее утро, Зак направился прямиком в кабинет Боннера, даже не удосужившись, сначала, заглянуть к себе. Жан-Поль моргнул, оторвавшись от чтения.

– Сейчас мне вспомнилась последняя строчка Эмили Дикинсон, - сказал шеф-редактор, - "Туман поднимается..."

– Я с ней покончил.

Боннер глянул на своего подчиненного поверх очков.

– Истон, она может принести Главному Издательскому Дому приличный доход.

– Тогда найди другого редактора. Мне все равно, издадим мы ее книгу, или нет. Но я умываю руки. Вчера вечером мне позвонила Патриция Грир. Она сказала, что я могу прибыть в Лос-Анджелес на несколько недель раньше и поработать с ней. Это хорошая идея.

– Это отвратительная идея. Персонал не будет знать, кто главный. Ты не будешь знать, кто главный. Она станет копать под тебя. Ты станешь копать под нее. Для эффективности результата, смену режима необходимо осуществлять быстро и резко.

– Это западный офис ГИД, а не Франция 1799 года.

Сняв очки, Жан-Поль потер лоб.

– Принеси мне контракт. Я оставлю его у себя.

Повернувшись на пятках и не сказав больше ни слова, Зак зашагал в свой кабинет. Он остановился у двери, заметив, что та оказалась открытой. Истон очень хорошо помнил, что закрывал ее, потому как накануне, оставлял свой ноутбук на столе. Настороженно открыв дверь, он вошел внутрь.

– Привет, Зак, - сказала Нора.

Она сидела с закрытыми глазами в его кресле, за его рабочим столом.

– Что ты здесь делаешь?
– потребовал он, - как ты проникла в мой кабинет? Он был заперт.

– Волшебство.

Открыв глаза, Нора улыбнулась.

– Ты выглядишь так, словно побывала в аду, - произнес Истон.

У Сатерлин под глазами залегли тени, а из-за недосыпа, лицо казалось изможденным. Зак обогнул стол, и она поднялась, чтобы вернуть ему кресло. Сев на стол, Нора откинулась на нем, словно на кровати.

– Именно там, я и провела последние двенадцать часов. Прости, забыла привезти тебе сувенирчик.

– Оттуда, у меня имеется вся коллекция сувениров. Что ты здесь делаешь, Нора?

– Приношу свои извинения за свое вчерашнее поведение.

– Извинения приняты. Теперь, можешь идти. Жан-Поль найдет тебе другого редактора. Возможно, им станет Томас Финли. Он засранец. А это значит, он тебе понравится.

– Есть хорошие засранцы и плохие засранцы. Ты из первой категории. И я хочу работать только с тобой.

– Тогда тебе, вероятно, не следовало, во-первых, посылать на хрен книгу, а во-вторых, посылать нахрен меня.

Спустившись со стола, Сатерлин повернулась к нему лицом, и, скрестив руки на груди, медленно выдохнула.

– Вчера Уесли не вернулся домой.

– Он достаточно взрослый, чтобы отправиться туда, куда ему захочется, Нора.

– Но ты не знаешь Уеса. Он звонит. Всегда звонит. Он звонит, даже если опаздывает на пять минут. Как-то, во время моей поездки в Майами, он позвонил мне и сказал, что идет в кино, и чтобы я не беспокоилась, если он не будет поднимать трубку. В этом весь Уес. Он не вернулся домой, и не позвонил. Я испугалась.

– Полагаю, ты его нашла?

Сатерлин едко усмехнулась.

– Что-то типа того. Он в больнице.

Истон выпрямился в своем кресле.

– Боже правый. Он в порядке?

– У него случился диабетический кетоацедоз. Но мне никто не позвонил, потому что никто не знает о моем существовании. Я ему не ближайшая родственница. Я вообще, ему не родственница.

– Ты его видела?

– Я только приехала в больницу, где провела полчаса, подслушивая разговор его родителей, после чего, крадучись, вышла в коридор. Я не могла к нему войти, в их присутствии. Зак, я казалась себе такой... беспомощной. Ужасное чувство.