— Зачем же такие сложности…

Иерофант смотрел на Франческу в упор, не пытаясь очистить мантию от противодействующего заклинания.

И тут Франческа осознала свой промах.

Сайрус спокойно коснулся ладонью причальной стенки — оттуда вихрем взметнулась полоса парусины и, спеленав Франческу поперек туловища, принялась вплетаться в мантию. Сотворив защитные тексты в обеих руках, Франческа попробовала выпутаться.

Однако мантия уже наполнилась иерофантскими чарами и одеревенела, заковывая свою хозяйку в тесную смирительную рубашку. Франческа начала творить контрзаклятья в языке, намереваясь плюнуть ими на рукава, но клириковская стола, взвившись с плеч, скрутилась в тугой шнур и обручем сдавила лоб.

В глазах побелело.

Щурясь от солнца, Никодимус посмотрел на свой замаскированный под прокаженных отряд.

— Мальчик мой, — пробормотал стоящий рядом Шеннон, — напомни, почему я поленился вникнуть в твой план отступления и не выяснил загодя, что он предполагает мучительную смерть от реквизита?

Шеннон с Никодимусом обливались потом в колючих серых рясах североостроземских монахов, призревающих сирых и убогих. У их ног на мокрой от дождя терракотовой плитке примостились кобольды, замотанные от носа до пят в грязное тряпье.

Никодимус по очереди обвел их взглядом. Жила со скучающим видом вертел головой, Шлак и Изгарь тихо переругивались, Кремень и Яш ссутулились, отдыхая.

Кобольды исстари не доверяют людям, при вынужденном взаимодействии привычно замыкаясь в себе. В данный момент привычка выражалась в напряженных позах и в стремлении сбиться тесной кучкой, словно отгораживаясь от остального мира.

По счастью, именно теперь эти повадки оказались как нельзя кстати — так и должны вести себя отвергнутые обществом прокаженные.

Никодимус поправил серый клобук. Шеннон прав: маскировка еще не гарантия безопасности. Однако по изначальному плану Никодимуса к этому моменту полагалось либо раздобыть изумруд, либо погибнуть — и в том, и в другом случае отступление теряло необходимость.

— Беда с тайными отступлениями, — продолжал Шеннон, — в том, что они норовят превратиться в явное самоубийство.

— Магистр, вы напрасно паникуете, — буркнул Никодимус. — Ни Скитальцу, ни демону даже в голову не придет искать нас на ярком солнце.

Шеннон лишь перехватил Азуру покрепче — фамильяра пришлось закутать в тряпки.

Они стояли во дворе Малого благословения у северной стены святилища. Двор представлял собой самую обыкновенную площадь, куда по два-три раза в день стекались городские бедняки на раздачу лепешек и исполнение песнопений для Кейлы. Выражая в песнопениях свою веру, они делились и крупицами физической силы, которые отцеживал ковчег Кейлы. Зажиточные горожане, в отличие от них, совершали подношения раз в два дня, посреди элегантных утопающих в цветах двориков с фонтанами.

В том или ином виде этот ритуал — где-то с песнопениями, где-то с молитвами, где-то с безмолвной медитацией — проводился в каждом крупном городе человеческого континента. Именно из него божества черпали свою силу.

Из полутысячи собравшихся во дворе Малого благословения большинство были просто нищими, но имелись и увечные — утратившие ту или иную часть тела, зрение, разум или все скопом. На Никодимуса с его отрядом никто не обращал внимания. Проказа считалась у остроземцев карой за прошлые грехи; в благополучные времена от прокаженных просто шарахались, в голодные годы их выгоняли в саванну на поживу ликантропам. И только иксонцы (чьи гидроманты умели исцелять проказу с помощью водных заклинаний) относились к прокаженным иначе.

Никодимусу, владеющему праязыком, довелось как-то разглядеть инфекцию, порождающую проказу, и он знал, что грехи тут ни при чем. Как ни коробило его от подобных предрассудков, сейчас они играли ему на руку. Никто из авильцев не станет лишний раз присматриваться к замотанным в грязное тряпье ученикам, а значит, не заметит нечеловечески широких торсов и чересчур крупных конечностей. А если и заметит, спишет на болезнь.

— Попытка была ошибкой, — признал Никодимус. — Простите, магистр. Я понятия не имел, что Скиталец так скоро вернется в святилище. Но мы все равно добудем изумруд и вылечим вас.

— Не ошибкой, — блеснул бельмами из-под кустистых бровей Шеннон. — Ты убил троих библиотекарей. Пиромант наверняка был связным Тайфона с адептами в Триллиноне. А гидромант — в Иксосе. Кстати, не исключено, что именно гидромант поставлял в Авил люцерин.

— Но мы были так близко, в одном шаге от демона, да еще как никогда уязвимого. Может, нам удалось бы проломиться через дверь, если бы вы пошли со мной, а не стояли на страже.

— Нет, мальчик мой, в дозоре от меня больше пользы. Я уже слишком слаб, чтобы ломать двери.