Шрифт:
Бим важно выхаживал рядом, с видом – «вот, привел, воспитывайте».
– Всем привет! – я как можно беззаботнее улыбнулся.
– Вот и папа наш вернулся, – Света поставила на землю пластмассовый тазик с урожаем помидор, оглянулась вниз, на пирс, – вплавь что ли?
Света улыбалась, но в глазах я прочитал тревогу, так с Дениской на руках и подошел к ней.
– Все обошлось… А давай баньку протопим, а? – я обнял Свету за талию и поцеловал.
– Дениска, зови брата, наносите воды в баню.
– Ух! Мужички какие! – заметил я глядя на Андрея, он вышел на крыльцо и заботливо, придерживая за крошечную головку, гордо держал на руках маленького Лешку и тоже улыбался, радуясь моему прибытию.
– Привет Андрюша, – потрепал я его по выгоревшим на солнце светло-русым волосам, дай-ка мне этого карапуза!
Невесомое тельце в свободных ползунках и рубашонке перекочевало ко мне на руки, Лешка сначала озадаченно сфокусировал на мне взгляд своих больших, мультяшных глаз, что-то там себе соображая, а потом протянул пухлую, в перетяжках ручонку, вцепился в мой нос, расплылся в беззубой улыбке и изрек классическое «агу».
– Узнал, – обрадовался я и схватил ртом детские пальчики, – ам-ам-ам!
– Ну, неси в дом, устроили тут на крыльце ам-ам-ам, – Света нежно, но настойчиво подтолкнула меня в спину, – его кормить уже пора.
– А меня?
– А тебя… – Света подошла к умывальнику и стала мыть руки, – даже не знаю, стоит ли?
– Так надо проверить!
– Что проверить? – Света приподняла бровь и повернулась, вытирая руки вафельным полотенцем с логотипом «РЖД».
– Ну… эм… стоит или нет.
– О-бол-тус! – Света приняла из моих рук Алешку и толкнула меня бедром, – переодевайся, руки мой, нечего цапать ребенка немытыми руками! Да сына?
Света чмокнула Лешку, села с ним на топчан и, расстегнув верхние пуговицы блузки, дала ему грудь.
– Кушай сына, а папка наш оболтус! Правда, очень нужный нам оболтус, и за что только мы его любим, а?
Лешка уже ничего не слышал и самозабвенно пыхтел, припав к груди матери, а я помыл руки, умылся, присел за стол напротив и с умилением смотрел на эту картину, в мыслях благодаря Бога, или кто там наверху, за то, что уберег и попросил и дальше хранить все мое семейство и близких мне людей.
446-й день
Мои поползновения и домогательства до «комиссарского тела» Светлана пресекла, вылив на меня полный ковш холодной воды, после чего звонко расхохоталась и сказала:
– Я тоже, очень соскучилась, но во-первых, в бане это делать просто вредно для здоровья, жар вон какой… во-вторых, это не только наша баня, в-третьих мне уже Алешку кормить пора. Пойду споласкиваться и мальчишек пришлю, пускай тебя вениками отходят как следует!
– Эх! – С наигранной досадой, я, сидя на полоке изобразил Роденовского «Мыслителя» и уставился в пол.
Но как только дверь, скрипнув открылась, и в потемки парной проник свет из моечной, я сразу повернулся на великолепный силуэт Светланы, настоящей русской женщины… с одной стороны это хрупкое, ранимое, утонченное создание, с другой – волевая, сильная, отчаянная и бесстрашная до безумия… океан страсти… Валькирия, одним словом!
– Не запаривайся смотри, у меня на этот вечер на тебя виды… Ой! – Света выскочила в моечную, как только я зачерпнул ковшиком холодную воду из ушата на полу.
– То-то, женщина! – я выплеснул ковшик на каменку и растянулся на полке, в предвкушении порки вениками, а через несколько минут с криком «Сдавайся!» в парную влетели Андрей и Дениска и, схватив распаренные веники из бака на печи, со знанием дела начали меня охаживать.
– А-а-а! Ничего, ничего, бандиты… сейчас и я до вас доберусь!
Настойчивый Михалыч хотел напроситься на ужин, есть у него такой «грешок», придет вроде как поболтать, да и вымогает какие-нибудь преференции для хутора, а так как я старика очень уважаю и не могу ему отказать, он этим иногда пользуется, не для себя конечно, на общее благо в целом. Но на этот раз ему было мягко отказано в аудиенции, потому как у меня выходной!
– … Михалыч, все на завтра, будет время все обсудить на планерке. Или что-то прямо вот неотложное?
– Михалыч, имейте совесть! Мужика сколько дома не было! – это уже Света, вышла на крыльцо с Алешкой на руках.
– Так навродь нет, ничаво неотложного такого, – Михалыч вздохнул, и протянул мне мозолистую, стариковскую, но еще сильную ладонь, – до завтрева тогда.
– Угу, спокойной ночи! – Света развернулась и вошла в дом.
– Да, давай, до завтра, – Я улыбнулся и пожал Михалычу руку.
– Чего ж не понять, понятно все, дело молодое, семейное… это нам старикам больше всех завсегда надоть… – бубня себе под нос Михалыч вернулся к лошади, которую оставил у дороги, кряхтя влез в седло и медленно поехал восвояси.