– Хевен и его брат Уэсли. А ребенок Кети. Такая трагедия.

– Что в этом такого трагического?

– Кети похитили двадцать два года назад, и больше ее никто не видел.

Зейн хмыкнул. Это не его проблема.

– Что на счет Хевена? Что ты можешь рассказать о нем? Какие у него силы?

Франсин пожала плечами и поставила фото на каминную полку.

– Не уверена, что Хевен вообще получил свои силы. Как и Уэсли, если это важно.

– Хочешь сказать, что он не ведьмак? Я не куплюсь на это. Он использовал магию, чтобы одолеть мою коллегу. Думаешь, я настолько глуп?

Ведьма свирепо на него посмотрела.

– Я лишь хочу сказать, что не знаю, что с ним случилось. Я не видела его больше двадцати лет. Даже не знала, что он вернулся.

Зейн глубоко вдохнул.

– Что на счет его родителей? Ты все еще общаешься с ними?

Она отрицательно покачала головой.

– Его отец ушел перед рождением Кети, а Дженнефер убили двадцать два года назад.
– Франсин выдержала паузу, и ее взгляд встретился со взглядом Зейна.
– Вампир.

Блядь! Это плохо. Мало того, что парень охотник за головами и ведьмак, у него еще и веский довод ненавидеть вампиров и мстить им.

– И этот вампир похитил Кети.

Два очень веских довода.

Есть ли лучший стимул, чем желание отомстить за мать и сестру? Зейн знал все о мотивации и ненависти, и как это может поддерживать тебя в течение долгих лет одиночества.

Как это может помочь взрастить стремление отомстить, свести счеты, как эти причины могут питать ненависть и уничтожить все доброе в твоем сердце.

Уничтожить тех, кто разрушил твою семью: это самый лучший стимул, который когда-либо знал Зейн. Хевен может стать грозным противником, который будет сражаться до смерти.

– Твою мать!
– Зейн выругался себе под нос.
– А что насчет его брата Уэсли?

– Где Хевен, там неподалеку Уэсли. Они держаться вместе, как приклеенные. Хевен как отец для Уэсли.

– Что произошло с ними после смерти матери?

Зейн спросил не из-за сострадания... сострадание - это эмоция для слабаков... нет, ему нужно знать все о своем враге, чтобы найти его слабое место.

– Мальчиков отправили к дяде в Айову. Он их единственный родственник.

– А отец?

Как он мог оставить своих детей, когда они больше всего в нем нуждались?

Франсин опустила глаза, пытаясь избежать его пристального взгляда. Она что-то скрывает?

– Он не хотел иметь с ними ничего общего.

Зенй понял, что это не вся история.

– Почему?

Ведьма пожала плечами.

– Не представляю.

Зейн не купился на это.

– Он тоже ведьмак?

Франсин посмотрела ему в лицо.

– Нет. Конечно, нет. Дженнифер - ведьма. Ее муж полностью человек.

– Почему он их оставил?

– Откуда мне знать? Женатые люди постоянно расстаются, - произнесла Франсин твердо, а Зейн слегка вздрогнул к концу ее фразы. Женщина ему лгала.

– Я вновь спрашиваю и на этот раз хочу знать правду. Почему он их оставил?

Развернувшись, Франсин направилась на кухню.

– Это не важно.

Зейн пошел за ней.

– Для меня важно.

– Оставь все как есть, вампир. Ничего хорошего из этого не выйдет.

У кухонной двери он схватил ее за плечо.

– Скажи мне, сейчас же.
– Зейн сжал сильнее и опустил свое лицо к ее шее.
– Или я укушу тебя.

Франсин ударила локтем, попав ему под ребра, но его тело настолько твердое, что он едва отреагировал.

– Ты же не хочешь стать объектом моего колдовства, - предупредила она.

– Я укушу быстрее, чем ты сможешь произнести заклинание.

Зейн не был уверен на сто процентов, что его требование уместно, но, черт возьми, он мог блефовать.

Зейн никогда не видел, чтобы Франсин использовала свои силы по отношению к его коллегам, поэтому не знал, на что она способна.

– Держу пари, ты не захочешь, чтобы я рассказал Габриэлю о том, что ты скрываешь информацию. Как только он теряет к кому-либо свое доверие, то становится довольно безжалостным.

Франсин высвободила свое плечо из захвата Зейна, и он позволил это, расценивая ее молчание, как готовность подчиниться. Ведьма не смотрела на него; она обратила свой взор на кухню.

– Отец Хевена не хотел рождения Кети.

– Что?
– Зейн не ослышался.
– Он хотел, чтобы жена прервала беременность?