Дремов. А в чем между ними различие?

Ворчалкина. Наши люди всегда правы, а ихние всегда виноваты. Больше разницы и ненадобно.

Дремов. А я тут при чем?

Ворчалкина. Сейчас люди Гремыхина и Фентифлюшина, которые есть мои союзники, будут хватать и заковывать в железа подлую бабу Анну Петровну и ее спутницу Матрену. А я тем временем посылаю человека в уезд, чтобы прислали воинскую команду и взяли этих баб куда надо – слово и дело государево.

Дремов. Чем же они тебе не угодили?

Ворчалкина. Мало, что она ложки ворует. А уж что она государевы указы подделывает, тому нет прощения.

Дремов. Может быть, с благородной целью?

Ворчалкина. Ах ты, старый сводник! Думаешь, твоему Гавриле моя Прелеста достанется? Чепуха! Я тебя и позвала, чтобы ты внушил этому недорослю хорошее поведение. Кинется на помощь преступницам – я добьюсь, чтобы и он в кутузку угодил. Ты мое слово знаешь.

Дремов. Окстись, подруга! Разве так счастье устраивают?

Ворчалкина. Счастье не устраивают. Счастье вручают, как ключи от рая. А ну иди, передай Гавриле мое приказание – пусть сидит ниже травы, тише воды.

Дремов. Ох, пожалеешь ты об этом, Акулина.

Ворчалкина. Никогда! Те, кто приказывает, об этом не жалеют.

Дремов уходит. Через сцену пробегает Анна, за ней Матрена, потом Гремыхин, Фентифлюшин и слуги.

Ату их!

Кидается наперерез, сталкивается с Матреной, и они падают на диван. Тут Фентифлюшин догоняет Анну.

Схватка, крики.

В дверь лезет Державин, на нем виснут дядя Дремов и Прелеста. Саша появляется в других дверях и кричит.

Саша. Как вам не стыдно, сатрапы! Вы подняли руку на беззащитных женщин, вся вина которых заключалась в борьбе за права обездоленных! Руки прочь!

Ворчалкина. Помолчи, тебя еще здесь не хватало. Розги по тебе плачут!

Саша. Вот единственный ответ, до которого снисходят тираны. Но недолго вам пользоваться плодами нашего бесправия!

Ворчалкина в гневе топает ногой, и Саша отступает в тень. Гостьи Ворчалкиной стоят перед ней растрепанные, избитые, помятые, красные. Гремыхин с Фентифлюшиным горды собой. Руки пленниц связаны за спиной. На сцене появляется Некопейкин. Но не спешит подходить.

Матрена Даниловна. Немедленно освободите нас! Вы руку подняли на столбовых дворянок.

Ворчалкина. На столбовых воровок!

Фентифлюшин. На столбовых фальшивомонетчиц!

Гремыхин. Я думаю, что холодный подпол – лучшее место для них.

Некопейкин(вдруг решает вмешаться в этот хор и петушком, петушком выскакивает на передний план). Вы только посмотрите – ну точно мокрые курицы! И как их только в приличный дом допустили! Если под юбками поглядеть, там не только ложки, там и подносы могут быть спрятаны или даже самовар, который на той неделе распаялся.

Гремыхин. А это надо поглядеть! (Счастливо хохочет. Он вообще много и счастливо хохочет.) Позволь, Акулина Панкратьевна, я под юбками поищу.

Матрена Даниловна. Одумайся, мерзавец! Когда я до тебя доберусь, судьба твоя будет ужасна.

Гремыхин. И в чем же ее ужас?

Матрена Даниловна. А есть у меня особый ножичек, я им быков и дураков оскопляю!

Анна(останавливает ее жестом и обращается к Ворчалкиной). Вы еще не удосужились объяснить, в чем же нас обвиняют?

Ворчалкина. Вас, голубушка, обвиняют в государственном преступлении. В корыстных целях и в сговоре с солдатом Державиным вы подделали государственный указ и даже изобразили, господи прости, подпись государыни. За это четвертуют!

Анна. Неужели?

Матрена Даниловна. Я не желаю больше этого терпеть!

Анна. Погоди, тетушка. Может, это и есть настоящее жизненное испытание. Ведь человек открывается лучше всего, когда над ним висит дамоклов меч смерти или иная угроза. Мы сейчас все узнаем. (Она оборачивается к Ворчалкиной.) Надеюсь, вы понимаете, госпожа Ворчалкина, что в подпол нас посадить вы не посмеете. Это может вам большим горем обернуться. Подумайте: если губернатор узнает, что его родственницу в подвале держат? И смертью угрожают?