— Так расскажи о своем мире, Азек, — попросил Кидомор. — Поведай о сердце Просперо, о душе, что живет в его камнях.

— Моя родина — Терра, и, по правде, я мало что видел на Просперо. Там мы восстанавливали легион, приветствовали в его рядах многих воинов, которых считали потерянными, узнавали от нашего отца о своих истинных возможностях. Счастье опьяняло нас, сам понимаешь. Пятнадцатый стоял на краю гибели, но Магнус спас его. Мы родились заново, опять обрели цель в жизни…

Ариман осекся, еще раз почувствовав вспышку эмоций в толпе. Форрикс немедленно уловил перемену в его поведении и вскинул оружие.

— В чем дело? Что ты заметил?

— Ничего. Я ничего не вижу.

— Твоя поза говорит об ином.

Опустив глаза, Азек увидел, что неосознанно поднял болтер, дослал снаряд в ствол и уже поднес палец к спусковому крючку, готовясь стрелять. Подстегивая свое чутье Корвида, он прошел по мерцающим в памяти линиям назад, к той секунде, когда едва не открыл огонь.

— Вон там! — крикнул Кидомор.

Подняв голову, Ариман увидел, как вышедший из толпы мужчина взбирается на статую Дамьяна Торуна, первого из «светлых королей» Моргенштерна. Поднявшись на постамент, беженец сбросил плащ-штормовку, под которым оказалась охряная ряса, расшитая золотыми змеями.

Азек узнал символ Сынов Шайтана.

— Да взойдем мы все живыми на небо! — завопил проповедник. Одной рукой он уцепился за ногу памятника, другую вскинул, сжав в кулак. — Настал час вознесения! Мы благословлены! Мы — избранный народ, и мы вправе уйти на небо, к Владыке Бурь! Он возвращается, ураганы Его сотрясают небеса, шаги Его раскалывают землю! Или не чувствуете вы их?

Хотя, казалось, мало кто уделил фанатику хотя бы лишний взгляд, Ариман ощутил, что тому внимает больше людей, чем можно было бы предположить.

— Однажды наш мир уже упустил свой шанс, когда темная эра раздора опустилась на Галактику и другие воспарили в Его золотой дворец среди звезд! Но милосерден Владыка Бурь, и снова дарует Он нам чудеса разрушений! Зовет нас прийти к Нему! Мы отказались от вознесения в годы Долгой Ночи, но теперь Сыны Шайтана молят вас взгляните в небеса, узрите знамения пришествия Его! Возрадуйтесь и примите Золотой апокалипсис!

Азек проталкивался через запруженную улицу, торопясь заткнуть демагога, пока тот не посеял панику.

— Могу отстрелить ему голову, — предложил Форрикс, упирая болтер в плечо.

Услышав щелчок захвата цели, Ариман понял, что соратник не промахнется.

— Нет, — отказался он. — Я его остановлю.

Вдохнув силу Великого Океана, он почувствовал, как жилы наполняются энергией варпа. Ее потоки не касались никого из тех, кто разбегался перед быстро шагающим воином. В толпе были и те, кто высмеивал культиста, стараясь заглушить его апокалиптические пророчества, но все больше беженцев требовали от них замолчать.

Ариман и Форрикс приближались к изваянию. Увидев легионеров со своей «трибуны» на цоколе, мужчина обвинительно указал на них пальцем.

— Смотрите! Воины в железе и багрянце пришли сюда, чтобы украсть наше право на вознесение, лишить нас заслуженного места рядом с Ним. Они загоняют нас в недра кораблей, как скотину, и увозят прочь от наших домов. Знаете ли вы, куда они забирают нас? Рассказывают ли нам об этом? Нет! Они называют себя нашими защитниками, но я говорю вам: это демоны с человеческими лицами! Предатели, что бродили во тьме среди звезд, а теперь явились поработить нас!

Азек мысленно потянулся к Сыну Шайтана и сдавил ему горло, применив совсем немного кин-силы. Культист умолк и выпучил глаза, пытаясь вдохнуть. Ариман мог убить его, но не имел такого намерения — он хотел лишь довести дело до обморока. Однако бесноватый пророк, жаждавший стать мучеником, вытащил из-под рясы тупоносый автопистолет и приставил оружие себе ко лбу.

— Нет! — рявкнул Азек, но даже постлюди не успели помешать тому, что произошло следом.

Проповедник нажал на спуск и вышиб себе мозги, забрызгав слушателей.

Через мгновение группа людей в толпе сбросила просторные плащи, открыв расшитые змеями рясы — точно такие же, как у самоубийцы.

Ариман увидел стабберы, автовинтовки, мечи и тесаки.

Сыны Шайтана обрушились на беженцев в вихре сверкающих клинков и ружейных выстрелов.

Хатхор Маат отлично знал, что умственные способности смертных оставляют желать лучшего, но не до такой же степени.