После двухчасового обстрела на орбите остались только корабли Астартес.

Рядом с остовами гражданских космолетов на поверхность Моргенштерна упали вирусные бомбы Экстерминатуса.

— Всё — прах, — заключил Повелитель Просперо.

Я до сих пор слышу крики мертвецов с Моргенштерна, — признался Магнус, сгребая в горсть пепел из воронки внутри пирамиды Фотепа.

Вокруг него дули злобные ветра, студеные зефиры, что свистели меж огромных искореженных балок осевшей постройки.

— Мы — мертвецы с Моргенштерна.

Стряхнув прах с пальцев, Алый Король поднял взгляд. Создание, когда-то в недрах убитого мира носившее лицо Атхарвы, преобразилось. Его черты менялись с каждым вздохом, с каждым движением зрачка. Оно было мужчиной, женщиной, ребенком и стариком, меняло расы и цвет кожи.

— Теперь ты выглядишь иначе, — заметил примарх.

— На этой планете постоянно лишь непостоянство.

— Мне следовало оставить тебя на Моргенштерне, — хмыкнул Циклоп, очищая пол вокруг себя от пыли и битого стекла.

— Возможно. — Шай-Тан посмотрел наружу, на утраченную красоту и жалкие развалины Тизки. — Но Магнус Красный всегда уступал жажде знаний, даже когда понимал, что их лучше не касаться.

— Твои страдания были столь глубоки, — Алый Король сжал погруженные в пепел кулаки, проехав костяшками по металлу, — что я ощутил все, содеянное с тобой, и поддался жалости. Я оказался слабым наивным глупцом. Ты проклял целый мир, желая отомстить за свою боль. При уничтожении Моргенштерна погибло столько душ — почему спаслись только твои?

— Потому что ты хотел исцелить неисцелимое, исправить неисправимое, — произнес Шай-Тан, опускаясь на колени рядом с примархом. — В этом твоя слабость. Как ты там говорил? «Когда любишь что-то всеми частичками души…»

— …то готов пожертвовать чем угодно ради его спасения, — окончил Магнус.

— Скажи, чем ты готов пожертвовать, чтобы обмануть судьбу и спасти сыновей?

— Жизнью, — без раздумий ответил Циклоп.

— Ты отдал ее на Просперо, — напомнила сущность. — Еще чем?

— Больше мне нечего предложить.

Шай-Тан тоже стал выгребать из воронки пыль и стекло.

— У тебя еще есть возможность уйти с доски, спрятать сынов от взора алчущих божеств.

Неторопливо кивнув, примарх мысленно вернулся к событиям после бегства с Моргенштерна.

— Я помню, как переправился с «Железной крови» на «Фотеп» и наблюдал за тем, как «Пожиратель жизни» расползается по поверхности мира. Я смотрел, как токсины превращают некогда цветущую планету зелени, синевы и золота в коричневую некротическую массу с лиловыми пятнами. Но даже она исчезла, когда лэнс-разряд моего корабля поджег атмосферу и запустил глобальную огненную бурю.

— В последнее время такие апокалиптические финалы уже не редкость, — заметил Шай-Тан. — Если ты думаешь, что я буду оплакивать рок Моргенштерна, вынужден тебя разочаровать.

— Я на это и не надеялся.

— Значит, ты завел этот разговор, потому что Экстерминатус не стал последним актом? — предположила сущность. — Однажды, спустя много лет после распада «Пожирателя жизни», я почувствовал, что мы с тобой вернулись на Моргенштерн. Не мог не почувствовать — ты высадился на поверхность и разрыл руины Жаррукина.

— Верно.

— Чтобы добраться до загадочных устройств на борту «Шай-Тана»?

— Да, — кивнул примарх.

— Получается, твоя история не завершена?

— Не бывает завершенных историй, — возразил Алый Король. — За время, проведенное в гримуаре, ты должен был это понять. Стоит закончиться одной легенде, как начинается другая.

— И, как за жизнью следует смерть, так за смертью следует возрождение, — подхватил Шай-Тан, опускаясь на колени рядом с Циклопом. Вдвоем они полностью очистили дно воронки.

Хотя Магнус знал, что откроется ему, при виде ржавого люка и иллюминатора из бронестекла у примарха все равно перехватило дыхание. В центре он увидел треугольную стрелу, окруженную стилизованным венком.

Эмблема Моргенштерна.

— Нет, — произнес он, поднимаясь на ноги. — Я ошибался — в том жутком месте внизу не найдется воскрешения.

— Найдется, — пообещал Шай-Тан. — В один прекрасный день.

— Я не стану открывать твой проклятый корабль.

— Правильно, — согласилась сущность, — его откроет твой любимый сын, когда ты отречешься от него и ему некуда будет идти. Тогда он покажет тебе, сколь глубоко ты был неправ все это время.