Мои серые и одинокие будни, скрашивали лишь вкусная еда и страсть к красивым туфелькам, которые изготавливались, как произведение искусства. К счастью беременность наступила быстро, и теперь я всецело принадлежала себе. Обо мне словно все забыли, прислуживали две служанки и посыльный, молодой юноша с васильковыми глазами, для того, чтобы можно было послать за доктором или другой какой необходимостью. Один день ничем не отличался от другого, хотя король себе ни в чем не отказывал: пировал, ездил на охоту, устраивал приемы, посещал удаленные уголки Франции, всегда с большой свитой приближенных, с целой кучей фавориток, но вся эта жизнь проходила мимо. Беременной предписывали только покой и тишину, но при этом держали во дворце, не давая уехать в загородное имение, на природу. Для жителей Франции поддерживалась версия счастливого супружеского королевского союза, ждущего с нетерпением своего наследника.

С возрастающим аппетитом, мне хотелось то одного, то другого, поэтому посыльному отвели рядом с покоями королевы, меня все же благополучно короновали, отдельную комнату. Юноша был таким милым, добрым и обаятельным, что, глядя в его голубые, чистые, по-детски еще наивные глаза, возникало ощущение, что зачерпываешь прозрачную воду в жаркий полдень из прохладного родника. Он был моложе года на четыре, скоро ему исполнялось шестнадцать. Скорее всего он оставался еще девственником, так как краснел до кончиков ушей, когда над ним подшучивали служанки.

С каждым днем меня тянуло к нему все больше и больше, возможно сказывалось ограничение в общение, так между мной и окружающими был языковой барьер, я плохо понимала французский язык. Казалось, что только он один, без слов, угадывал все мои желания. От скуки и однообразия начала практиковаться в произношении новых слов, повторяя и запоминая их значение. Юноша стал подольше задерживаться в моих покоях, как обычно укладываясь на подушки у ног, целуя при этом мои руки. С его помощью продолжала изучать новый для меня язык, так как мне нравилось слушать его речь, журчащую, словно горный ручей, спускающийся с вершины горы. Звук его голоса услаждал мой слух и будоражил мои чувства.

В его глазах читалось ответное чувство преданности и любви к своей королеве, что безусловно подкупало сердце. С каждым днем привязывались к друг другу все крепче, не мечтая о близости, насыщаясь лишь безусловной любовью. Свои чувства мы скрывали не только от чужих глаз, но и от самих себя. Больше жизнь не казалась однообразной и скучной, ежедневно придумывала все новые изыски для того, чтобы снова побыть в присутствии своего посыльного. Во дворце начали говорить, что беременная королева стала большим гурманом в еде, балуя себя заморскими лакомствами.

Но безоблачному счастью не суждено длиться вечно. В один из морозных, зимних дней, в большой церковный праздник, во время поездки в собор на служение, моя карета, подпрыгнув на замерзшей кочке, перевернулась на бок, лошади потащили по инерции ее дальше. Править лошадьми было не кому, так как кучер отлетел далеко в сторону при падении. Сильный удар оземь и тряска по ухабам не давали сохранять равновесие швыряя меня из стороны в сторону, ударяясь животом и телом об углы и лавку внутри. Вскоре у кареты оторвалось дно и меня выкинуло без чувств на обочину.

Ребенка сохранить не удалось, через месяц ушибы и ссадины заросли, для меня снова наступили мучительные ночи в спальне у короля. В этот раз беременность ни в какую не хотела наступать. С какой - то обреченностью и тоской приходила в спальню, ожидая, когда его Величество, удовлетворит свои потребности в еде и алкоголе, а возможно и других утехах. В глазах короля стояла досада от того, что ему необходимо было выполнять супружеский долг, поэтому секс был скоротечным и часто без результатным, не доходящим до своего финала.

Ночное унижение днем сменяло жаркое томление от легких прикосновений молодого возлюбленного. Жизнь стала похожа на ад и рай одновременно. Мысль о жарких объятиях становилась все более навязчивой, а поцелуи посыльного все более смелее и поднимались все выше и выше. Находиться с обоими становилось с каждым днем все большей пыткой, сгорая от нетерпения днем и замерзая от безразличия ночью. Чувствуя страстное желание, я отдавала себе отчет в том, что только от моего разрешения зависит отдадимся ли мы страсти, но каждый раз в праздничные дни, проезжая мимо стен башни, где томилась бывшая королева, напоминали о ее горькой участи и сдерживали мои порывы.

Что чувствует, что испытывает бывшая, бедная женщина, поддавшаяся искушению своего возлюбленного? Сожалеет ли о том, что не смогла устоять перед страстью? А смогу ли выдержать столь же сильное искушение? Не поддамся ли я соблазну? Не заточат ли меня рядом в этой башне?

Зная суровый нрав короля, продолжала страдать от любви к молодому юноше. Изменения, которые происходили со мной, были замечены окружающими и самим королем. Огромная энергия желания, скопившееся во мне, искала брешь, любовь давала мне силу стойко переносить вынужденные попытки зачать наследника. Для того, чтобы отвлечься во время принудительного совокупления в моей голове рождались фантазии, где вместо короля в спальне находился другой.