– А что не могу я позаботиться о своих сотрудниках? Кстати ты зарплату сегодня забрала?
– заботливо так спросил, гад, уже не скрывая своей причастности.

– Можете, но не наблюдала именно такой заботы о других участницах вашего канала, - подметила я, - чем заслужила такое внимание?

– Оказываешь внимание – не нравится, не оказываешь, опять не нравится, да вас, девушки не поймешь, - попытался отшутиться Олег.

– Хорошо, что вы признались в этой помощи, хотела поблагодарить от всей души, - продолжила искренне, все-таки обо мне давно никто не заботился по-настоящему, ничего не ожидая взамен.

– Считай, что это дружеская забота, не было сил смотреть, как ты барахтаешься на середине озера, - вот и решил совместить полезное с полезным, и плавать научишься и репортаж получим, спокойной ночи, тебе пора уже спать, Алиса, - попрощался и первым положил трубку.

Мне захотелось расплакаться не понятно, то ли от его заботы, то ли от невозможности любить этого человека, от сложностей в наших с ним отношениях, от жалости к себе - трусихи с фобией утонуть, а может все вместе нахлынуло и слезы потекли из глаз.

Просто попила в очередной раз кофе с булочкой и пошла спать, утро вечера мудренее, предварительно поставив не доготовленную еду в холодильник.

Глава 30 Воплощение во сне

Посередине ночи проснулась от того что слезы душили меня снова, но только причиной этому было новое воплощение, в которое погрузилась спонтанно, во сне. Кофе на ночь сделало мой сон чутким и осознаваемым, поэтому проснувшись события стояли передо мной, словно наяву.

Моя жизнь, на этот раз протекала в России, во времена крепостного права, мне повезло в какой-то мере, потому что увидела себя барином, на вид тридцати пяти лет, с небольшой бородкой и крепким торсом. Имел большое хозяйство и много душ в подчинении. Все эти знания во сне быстро пронеслись в голове и вот уже чувствую, как скачу на гнедом жеребце по полям и лесам, ветер развевает волосы, чувство свободы и упоения охватывает меня. Там, где лес пошел гуще, придерживаю коня, и мы не спеша двигаемся сквозь лесную чащу. Впереди блеснуло озеро, скрытое листвой, спрыгиваю и привязываю коня к дереву. Рядом с моим поместьем протекает большая река, до которой можно дойти пешком, но мелкая ребятня, да бабы, стирающие там белье, отбивают всю охоту, поэтому около часа трачу чтобы уединиться в глуши. Раздеваясь, ныряю в глубину водоема, вода приятно холодит мое разгоряченное тело. Плыву до середины, переворачиваясь на спину, отдыхаю, смотрю на то как птицы парят в вышине.

Возвращаться назад не хочется, не люблю суеты и орущих детей, скандальных мужиков и постоянно лающих собак. Моей страстью являются лошади, целыми днями могу пропадать на конюшне, где развожу племенных жеребцов, от остальных неурядиц я далек, так как давно уже поручил вести хозяйство моему поверенному, Григорию, и он держит народ под жестким контролем.

К вечеру, когда солнце начало клониться к закату, не спеша еду домой. Проезжая мимо площади в своей деревни, вижу, как Григорий называет людей за провинности, раздавая им плетей. Вдруг под копыта лошади бросается девушка и встает на колени, умоляя вмешаться. Она просит меня о справедливости и взывает к тому, чтобы в вине каждого разобрался я сам и наказал виновных, если сочту их таковыми.

– Многие из нас нив чем не виноваты, - ваша милость, - мы честные люди и перед законом, и перед богом, - вцепилась она в мой сапог, целуя его, - нас калечат за любые придуманные обвинения, пощадите нас. Кто кроме вас сможет нас защитить?

Но потом у Григория спросить за что наказывает он моих крепостных? Но сейчас я не готов разбираться, хочется домой и с утра ничего не ел, чувствую, как желудок сводит от голода.

– Раз наказывает, значит есть за что, - проговорил и двинулся в направлении своей усадьбы, так как не приятно было слышать свист плетей и крики.

С детства не выношу сильного шума и людей, всегда закрывался и прятался в большом деревянном шкафу, когда батюшка приглашал гостей в дом. Не переношу прикосновений чужих сальных пальцев, которые пытались меня либо погладить, либо потрепать за щеки. В последние годы привык сам себя по большей части обслуживать, держа минимум прислуги в доме. Да и уборку производили в то время, когда я удалялся куда – либо по делам или по ночам, пока еще спал. Все вокруг давно привыкли к тому, что барин Антон Федорович вел затворническую жизнь и не желал ни жениться, ни заводить потомство.

Второй моей страстью было чтение, жаль, что библиотека была не большой, поэтому каждое лето выписывал новые книги из столицы и теперь с нетерпением желал уединиться за новым романом.

Происшедшее быстро выветрилось у меня из головы, как только открыл пахнущие типографской краской страницы. Моя жизнь меня больше чем устраивала, но только до определенного момента.

– то в один из слякотных дней, когда лучше находится в доме, возле камина, а не скакать на лошади по лесу, пытаясь справиться с тревогой, усиливающейся с каждой минутой. Такие нервные состояния со мной случались не часто, но только полное уединение и скачка на лошади снимали постепенно внутреннее напряжение и давали покой. Из - под копыт резко выпорхнула с криком большая птица, напугав лошадь, которая в мгновение встала на дыбы, сбросив в кусты мое тело. Обо что-то сильно ударившись потерял сознание. Пришел в себя, когда начало темнеть и понял, что лежу на мокрой земле и не могу пошевелиться. Паника накрыла с головой. Не хотелось ночью быть растерзанным дикими животными, в большом количестве обитающих в окрестностях.

Что мне оставалось, кроме того, как кричать и звать на помощь, чем и воспользовался. Лес – это очень странное место, в котором звук преломляется и может раздаваться иногда на километр, а может исчезать и в десяти метрах. Возможно, собирая грибы вы в этом тоже убедились. Через час меня нашли мужики, которых отправил Григорий, мой приказчик, узнав, что лошадь хозяина пришла без седока. Еще через час погрузили на телегу и доставили в дом. После того, как осмотрел врач, выписанный из города, прогноз оказался неутешительным. Повреждение нижний части позвоночника, отчего ходить скорее всего больше не смогу, но повезло, что верхняя часть еще работает и поэтому кормить с ложечки меня не нужно. Тревога усиливалась, так как каждый день меня по часам носили в уборную и мыли служанки. Уединиться на длительное время не удавалось, отчего стал раздражительным и срывался на домашних крепостных.