– Предупреждаю, сейчас развелось много сексуальных маньяков. Насмотрятся американской порнухи и готовы бросаться на русских блондинок.

– Какое счастье, что я шатенка, - ответила Лидочка.

– Куда вы пропали?
– спросил Сергей, - Мне бывает скучно без вас. Знаете, почему? Вы умеете слушать. А в наши дни, да еще в моем возрасте, отыскать слушателя, а тем более прекрасную слушательницу, почти немыслимо.

Лида поняла, что ввело в заблуждение Гурского: голоса старятся вовсе не вместе с людьми. У них своя жизнь, свой возраст и своя старость. У Сергея был воркующий баритон соблазнителя в расцвете лет.

Сергей сварил чудесный кофе - оказывается, он получил гонорар банкой "нестле" в семье демократического министра, который часто обменивается опытом с Западной Европой. Фрей был тут как тут, еще более похожий на Ленина чем обычно, потому что начал отпускать эспаньолку. Пока что она была лишь пегим пятном, приклеенным к подбородку. Свою чашку он унес на кухню разбавить кипятком, потому что, по его словам, берег сердце.

– Мне показалось, что вам не понравились мои юные приятельницы, сказал Сергей.
– Этим вы нас с ними огорчили.

– И их огорчила?
– спросила Лидочка не без иронии.

– Разумеется, - Сергей был искренен, - вы не можете не понравиться. К тому же они почувствовали к вам глубокое уважение.

Его дипломатия была наивна, но разоблачать ее было жестоко.

– Они фотографируются у ваших соседей?

– Допускаю, что Женя там подрабатывает. Лариса выше этого.

Лидочка помолчала, выражая сочувствие к суровой судьбе девиц.

– Вы задавались вопросом, какого черта я держу в доме их младенцев? И при чем тут мой Фрей?

– Это ваше дело.

– Все несколько сложнее, - начал было Сергей, но не успел.

– А я категорически против того, чтобы возвращать Мишеньку Женьке, заявил вернувшийся Фрей. Он держал в ладонях большую кружку с разбавленным кофе.
– Вы же знаете, у нее однокомнатная квартира с постоянным развратом. Вот именно, с развратом!

К тому же Фрей и картавил. Когда у него отрастет бородка, то на улицу его больше нельзя будет пускать - какие-нибудь новые красные сделают его своим лидером. Лидочка хотела сказать об этом, но спохватилась, что такая шутка может быть Фрею неприятна.

– Не вам это решать, - сказал Сергей.

– А вот это мы еще посмотрим, голубчик!
– патетически воскликнул Фрей.

– С вашим-то здоровьем?

– Получше вашего!

– Вот зачем вы стали эспаньолку отращивать! Хочется в большую политику?
– Сергей засмеялся, а Фрей, прикрываясь кружкой, отступил в коридор и оттуда, из сумрака, крикнул:

– Вы еще пожалеете, что подняли руку! Я ничего не прощаю.

К удивлению Лидочки, Сергей произнес фразу, что вертелась у нее в голове:

– На улицу его сейчас выпускать опасно. Его поставят на бэтээр, чтобы он призвал к новой революции.

Лидочка засмеялась, потом решилась спросить:

– А как он к вам попал?

– Он давно здесь живет, - сказал Сергей.
– Я сам его отыскал, когда вернулся из ссылки. И хорошо, что успел - он бы там погиб.

– Где?

На этот раз ворвавшийся в комнату Фрей был ужасен: красный, потный, клочки волос дыбом из-за ушей, он держал, замахнувшись, кружку. Та вздрагивала, готовая полететь кому-то в голову.

– Я прошу, умоляю, тебя, наконец, прекратить эти грязные сплетни, которые не делают вам чести, товарищ!

– Здесь решаю я!
– воскликнул Сергей, пытаясь подняться и поводя в воздухе костлявым указательным пальцем.

– Ах, ты!
– и Фрей запустил-таки кружку в своего благодетеля, а тот, потеряв с возрастом реакцию, не успел отклониться, и кружка, пролетая в угол комнаты, обдала его горячим кофе.

Сергей зажмурился, отшатнулся, а Фрей петухом закричал:

– Так будет с каждым, кто осмелится поднять руку!

И кинулся прочь из комнаты.

К счастью, Сергей не обжегся. Он открыл створку платяного шкафа и, зайдя за нее, достал чистую сорочку. Раздеваясь, он говорил:

– Ошибочно думать, что жизнь - это линия, подобная пологой волне. Будто человек растет, умнеет, а потом медленно или быстрее катится под уклон, к смерти. На самом деле физиологически каждый из нас стремится к замкнутому кругу. Недаром народная мудрость придумала выражение: впасть в детство.

Сергей повесил мокрую сорочку на дверцу шкафа и принялся надевать другую. Лидочка его не видела, лишь порой над дверцей взлетал рукав сорочки или проплывала сухая рука старика.