После двух лет, проведенных на Балканах, его уволили без сохранения льгот и пенсии – за рукоприкладство в отношении старшего по званию. Он был капитаном, а ударил майора, дежурного по части. Ударил за дело – в сожженной деревушке осталось несколько стариков и детей, он знал, что их вот-вот накроют из минометов, и вызвался с еще тремя добровольцами вывезти всех из деревни. Но майор, дежурный по части, запретил это делать. Он пытался переспорить майора, а когда понял, что не переспорит, – покрыл матом. Майор ответил, он ударил. Так, что майор выключился.

Ему грозил трибунал. Но в конце концов его просто уволили.

Потом, уже в Москве, ему позвонил полковник Радич, служивший в штабе этой же части. Радич объяснил, что, узнав о случае с майором, пытался отстоять Молчанова, а когда это не получилось – сам подал в отставку. К тому времени Павел уже подумывал о том, чтобы открыть частное охранно-детективное агентство. Он сказал об этом Радичу, тот его поддержал. Добавив к своим деньгам ссуду, взятую в банке, они открыли агентство, причем Радич настоял, чтобы формально руководителем агентства считался Павел Молчанов. Чуть позже Радич привел в агентство своего дальнего родственника адвоката Костомарова – и дела пошли.

А потом он встретился с Олей.

Оля Добродеева приехала в Москву из Челябинска. Сейчас ей было двадцать четыре года. В ее лице было много восточного, скорее всего татарского. Впрочем, ее с равным успехом можно было принять и за итальянку, и за испанку, и за француженку. В Москву она приехала в восемнадцать лет и сразу же вышла замуж за канадца, который увез ее в Монреаль. Выдержать супружескую неволю в Монреале она смогла лишь два года, после чего бросила мужа и сбежала назад, в Москву. Почти тут же, как ему рассказывали, у нее начался безумный роман с богатым англичанином, который закончился ничем. Потом она вышла замуж за известного московского кинорежиссера; у этого кинорежиссера Молчанов ее и увел.

С режиссером Оля развелась, но официально выходить замуж за Молчанова не хотела. На все его разговоры на эту тему она говорила с улыбкой: «Паша, ладно тебе… Хватит с меня замужеств… Поживем так, тебе что, плохо?»

Нет, ему совсем не было с ней плохо. Он был счастлив. Ко всему остальному добавлялось то, что Оля идеально подходила на роль секретарши агентства. Имея за плечами только среднюю школу, она блестяще справлялась с компьютером и безупречно работала с документами. Несмотря на ее сопротивление, он постепенно научил ее многому из того, чему сам научился в спецназе ВДВ и что для работы в охранно-детективном агентстве было необходимо: стрелять, водить любую машину, распознавать наружное наблюдение, уходить от слежки, маскироваться, знать основы шифровки. Конечно, профессионалом она не стала, но то, что она умела делать сейчас, его устраивало.

Между тем она была настоящим ветром в поле. Неуловимым, непостоянным, а потому непонятным. И мириться с этим ему было ох как трудно.

В Москву он, как и рассчитывал, вернулся к одиннадцати утра. Встреча с клиентом в Твери прошла прекрасно, они обговорили все, что было нужно, подписали весьма выгодный для агентства договор и расстались, довольные друг другом.

Выйдя из машины, Павел подошел к двери старинного арбатского особняка, на которой поблескивала медная табличка «Агентство «Охранник». Набрал шифр на панели у входа в здание, затем, миновав тамбур, шифр еще на одной, внутренней панели. После того как агентство обосновалось здесь, он прежде всего довел до совершенства охранную систему. Сейчас Оля, Радич и Костомаров с помощью скрытых в стенах телеобъективов и микрофонов могут слышать каждый издаваемый им шорох у двери и видеть все его манипуляции.

Двинувшись по коридору, хотел пройти мимо кабинетов Радича и Костомарова незаметно, но не получилось – дверь в кабинет Радича была полуоткрыта, и, как только он миновал створку, его позвали:

– Паша, мы тебя видим…

Пришлось зайти в кабинет. Радич и Костомаров сидели за столом. Объемистый Костомаров, в рубашке с расстегнутой верхней пуговицей и приспущенным галстуком, держал в руке кружку с кофе. Худощавый, тщедушный на вид Радич чистил трубку.

– Кофе? – Радич посмотрел на кофеварку.

– Спасибо, нет.

– Он должен показаться Оле, – сняв пенсне, пояснил Костомаров.

– Да, я забыл. – Радич поднял трубку, разглядывая ее на свет. – Это – святое.

– Ладно, Костя. – Павел направил указательный палец на Костомарова, изобразив выстрел из пистолета. – Я хочу показаться Оле – и что?

Костомаров поднял обе руки вверх:

– Сдаюсь… Думаешь, я сам не спешу утром показаться Полине?

– То-то… Клиенты были?

– Есть, – сказал Радич. – Очаровательная женщина. И не менее очаровательный мальчик.

– По какому делу, не знаете?

– Нет. Знаю только, они около часа ждут тебя в приемной.

– А вы говорите – кофе.

– Это я из вежливости.

– Пойду. – Молчанов встал.

Выйдя из кабинета Радича, он сделал привычные пять шагов и вошел в приемную.

Оля, работавшая на компьютере, была на своем обычном месте. Рядом, на диване, сидела незнакомая ему молодая женщина, русоволосая, худощавая, с приятным мягким лицом. На другом конце дивана сидел похожий на нее мальчик лет семи.