Еда была постной, и совершенно безвкусной, но я и не ожидал, что здесь меня будут ожидать королевские яства. Меж тем, хоть и без какого-либо аппетита, я съел всё.

Петропавел (честно признаюсь, называть его, про себя, иначе, я уже не мог) вызвался отнести наши подносы в мойку, я же направился к выходу из столовой.

Однако далеко уехать мне не удалось.

— А кто это у нас тут колёса катит?

Едва я оказался в этих стенах, а этот голос я уже ненавидел, не намного меньше, чем и его хозяина.

— Ребята тут справки навели, — при этих словах, шестёрки лысого, расплылись в довольные ухмылки, — и оказалось, что ты занимался укрывательством денежных средств от налогообложения. Так сказать, воровал у простого народа — то есть, и у таких пацанов, как мы с братвой. Нехорошо это. Надо перетереть.

Одного взгляда, брошенного на этого субъекта, было достаточно, чтобы понять, что в своей жизни он вообще не работал ни одного дня.

Наверняка разговор закончится на том, что меня обложат неким налогом, который я, по их мнению, буду исправно платить.

— Да, я всю жизнь только и делал, что такую мразоту, как вы, обрабатывал, — громко и отчётливо произнёс я.

В мгновение ока, от былого развязного тона милой и непринуждённой беседы не осталось и следа.

— Ты на кого наехал?! — безымянная шестёрка красноречиво пнул меня в обод колеса инвалидной коляски, видимо указывая чем именно я наехал, — с тобой же по-человечески хотели договориться!

— Эй комерс, — надменно бросил мне второй упырь, сопровождавший лысого, очевидно намекая на мою недавнюю коммерческую деятельность, — Если раньше с тебя хотели брать только по сотне в день, то теперь эта сумма увеличивается до двух соток. Штрафные санкции, мать его!

Ни секунды не сомневаюсь, что подобный исход ожидал меня при любом раскладе, что бы я не сказал этим подонкам. Неписанные правила зоны требовали чтобы все участники этого спектакля отыграли свои роли до конца.

Думаете буду дискутировать? Оправдываться? Искать взаимопонимания? Умолять?

А вот хрен вы угадали!

— Знаете что, ребятишки, возьмите-ка вы ваши штрафные санкции и засуньте их себе же в задницы! Насколько я понимаю, вам это не впервой?

Конечно же, я прекрасно понимал, что делаю — я подписываю себе смертный приговор.

***

Очнулся я уже на больничной койке в тюремном лазарете, или, как его ещё называют зэки — в больничке.

Судя по тому, как всё дико болело, местный фельдшер здорово экономил на болеутоляющих средствах. Это вам не медицинская клиника с полным набором медицинских услуг, где стараются накачать пострадавшего до блаженных соплей, лишь бы он, в приступе дикой боли, не вопил на всю палату, тем самым дико нервируя остальных врачующихся.

Ну, да ничего, мы — люди привычные. Поболит, да перестанет.

И может быть уже насовсем.

То, что в этот раз меня не убили, говорит о том, что мне шикарно повезло. Правда, повезло, скорее всего, в последний раз.

Глава 3

Тюремные новости распространяются быстро.

Из трепа двух заключенных, лежащих на соседних койках в нашей палате, рассчитанной на шестерых пациентов, я узнал, что благодаря своей самоубийственной выходке, добился того, что зачинщиков драки — Лысого, и его команду, подоспевшие, весьма кстати, охранники, определили на несколько суток в карцер.

Через тютемную почту, малявой, Лысый передал всем, чтобы меня пока не трогали — он сам делает начатое.

Ещё он строго настрого запретил остальным прикасаться к новенькому, то есть к Петропавлу, так как вернувшись из карцера, первым делом, которым он займется, после того, как образцово-показательно порешит меня, в назидание остальным смельчакам — это "распечатает" мальчишку, а уж потом, когда вдоволь наиграется, отдаст его «на общак».

Вот и получается, что всё, что я добился — это, хорошенько огребся, и, на весьма короткий срок, отсрочил собственный смертельный приговор, а так же отодвинул незавидную участь Петропавла.

***

Не сказать, что у меня осталась хоть какая-нибудь цель в жизни, ради которой стоило бы продолжать жить.

С другой стороны, если вдуматься, то миллионы людей живут не имея перед собой никаких стоящих целей, кроме самых элементарных. Я бы даже сказал, животных: поесть, поспать потрахаться. Вот и весь минимальный набор их жизненных ориентиров.

Так чем же в своем желании жить я был чем-то лучше, или хуже чем они?

Умирать не хотелось. По крайней мере так скоро. Хотя, признаться честно, ещё совсем недавно, лежа в больнице, после злополучной аварии, я подумывал о том, что жизнь моя не имеет абсолютно никакого смысла, и в тягость не только окружающим, но, в первую очередь, мне самому.