— Получается, он тоже работал на верхушку Конохи?

— Нет, не работал. В отличие от меня, связанного структурой АНБУ, Шисуи пришёл к Третьему по собственной инициативе со своей идеей предотвращения восстания. Весь план строился, как ни иронично, на технике его Шарингана. Сила глаз Шисуи была невероятна и породила мощнейшее гендзюцу в истории клана Учиха: Кото Амацуками — совершеннейшую технику контроля разума. Применивший её может управлять человеком незаметно для него самого; это означает, что любой приказ, отданный Шисуи, воспринимался его жертвой как собственное побуждение. При помощи этой техники Шисуи хотел, воздействовав на нашего отца, остановить восстание Учих.

— Невероятно, — проговорил Саске. — Я и представить себе не мог, что существует нечто подобное.

— Это и в самом деле нечто невероятное, — взгляд Итачи блеснул, полный воспоминаний. — План был очень хорош, и мы оба считали, что он должен непременно сработать. Однако мы не учли один важный фактор: Данзо. Он был уверен, что бороться с Учихами надлежит лишь силой, поэтому, вызвав Шисуи к себе якобы для разговора, напал на него и попытался забрать его Шаринган.

— Этот урод покушался и на мой, — холодно сообщил Саске. — После этого я заставил его почувствовать на себе мощь Аматерасу. Но Карин говорит, что он каким-то образом выжил.

— Карин? — брат вопросительно вскинул бровь.

— Одна из членов моего отряда, — объяснил Саске. — Она сенсор, к тому же из клана Узумаки.

— Вот как, — Итачи задумался, однако брат не дал ему на это много времени:

— И что было дальше?

— Данзо успел забрать правый глаз Шисуи, — легко тряхнув головой, словно отгоняя мысли, продолжил Итачи, — прежде чем он смог скрыться. После случившегося он сразу же отправился ко мне; мы встретились возле реки Накано, на обрыве напротив водопада, и Шисуи без утайки рассказал мне о произошедшем. Он понимал, что Данзо нужен и второй его глаз, и не хотел, чтобы за его Шаринган была битва. Поэтому он отдал свой левый глаз мне, взяв слово, что я использую его для защиты клана и деревни. А затем Шисуи покончил с собой, запретив мне мешать ему, — Итачи говорил совершенно спокойно, но Саске чувствовал, что его брату до сих пор больно от этой потери. — К тому времени многие Учихи подозревали меня в непреданности клану, поэтому обвинили меня в гибели Шисуи. Как ни странно, мне это было только на руку — Данзо прекрасно знал, что я, АНБУ, обучен убирать за собой и что, убив носителя додзюцу, от его глаз я избавился бы в первую очередь. Поэтому можно было не опасаться, что он будет искать оставшийся глаз.

Плохо было то, что после гибели Шисуи я не мог использовать Кото Амацуками на отце — самым большим недостатком этой техники является то, что применять её можно лишь раз в десять лет. Свой правый глаз, так неудачно вырванный Данзо, Шисуи берёг как раз для предотвращения мятежа; левый же, доставшийся мне, уже до этого был использован и был ни к чему не пригоден ещё много лет. Мне не оставалось ничего другого, кроме как спрятать его и ждать. Я вживил этот глаз одному из своих воронов и убрал его в долгий ящик.

Впоследствии, уже когда я стал нукенином и присоединился к Акацуки, у меня возник план, как можно использовать Кото Амацуками. К счастью, однако, необходимость в том действе пропала, поэтому я применил ставшую не так давно доступной технику к Мадаре. Именно глаз Шисуи ты видел у того ворона.

— Ничего себе, — проговорил Саске, изумлённо глядя на брата. — Поймать в гендзюцу самого Учиху Мадару… А что был за приказ?

— Всеми силами защищать Коноху.

Не в силах удержаться, Саске рассмеялся.

— Ты действительно гений, брат! Буквально за секунду ты решил проблему, над которой Сенджу Хаширама бился полжизни! Приструнить Мадару, только подумать!.. Это в самом деле какое-то чудо.

— Ты находишь? — Итачи вновь чуть улыбнулся; его лицевым мышцам пока с трудом давалось это простое выражение, от которого они крепко отвыкли.

— Самое неприятное в этой истории то, — вдруг фыркнул Саске, — что о твоём геройстве опять никто ничего не узнает.

— Мне это и не нужно, — пожал плечами Итачи. — Помимо прочего, Шисуи научил меня тому, что истинный шиноби должен скрываться в тени, молча жертвуя собой, не прося взамен ничего.

После этого обсуждение перекинулось на Хогвартс и церемонию распределения, а когда и эта тема себя исчерпала, какое-то время братья пили чай в молчании. Долгие разговоры с Итачи, такие редкие в детстве, всегда нравились Саске в частности из-за того, что в ходе них можно было узнать больше, чем за неделю занятий в Академии. Уютное тепло камина, старые кресла, чай, старший брат, задумчиво грызущий шоколад, — всё это создавало такую приятную, домашнюю атмосферу, и Саске казалось, что просидеть так он мог целую вечность.

Но вечность это продолжаться, естественно, не могло — Итачи никогда не любил терять время попусту, поэтому, когда закончился чай, он вернулся к своей работе. Саске тоже вновь взялся за книгу, прекрасно зная, что если брат не завершит дело сейчас, врождённый перфекционизм не даст ему уснуть, и он просидит над отрывком хоть до самого утра, но всё равно переведёт его. Полностью сосредоточившись на работе, Итачи не замечал ничего вокруг; даже когда Саске отправился переодеваться в школьную мантию, а затем, вернувшись в кабинет, принялся изучать своё отражение в висевшем над камином зеркале, брат не поднял голову от своих пергаментов.