Аркадий жестоко бы соврал, если бы сказал, что его обрадовало веление Старейшины Старейшин вести обоих дилонов на хронолет. Такие экскурсии мог разрешить только капитан корабля. Аркадий соединился с Кнудсеном и Марией.

— Вас ждут в гости на нашем корабле, — информировал Аркадий обоих дилонов после разговора с Кнудсеном.

Они шли по пустой улице, авиетка стояла где-то в ее конце. Аркадий удивился, что нигде не видно дилонов, и хотел было спросить у Ронны об этом, но вспомнил, что дилоны считают интеллектуально неполноценными тех, кто пристает к ним с вопросами, и промолчал, только высказал свое недоумение Асмодею. Киборг сказал, что чувствует какой-то непорядок и в себе, но не может разобраться, что к чему, — его приемники ничего существенного не фиксируют. Бах заметил, что неплохо бы киборгу позаимствовать остроты восприятия у дилонов, тогда бы он смог без специальных приемников и датчиков самостоятельно вычислить смысл любых непорядков. Обидчивость не была запрограммирована у киборгов, но Асмодей вдруг огрызнулся, что самоусовершенствованием нужно заняться людям, а не ему, — все восприятия у него на порядок острей, чем у человека.

Аркадий бросил взгляд на склонившего голову Ронну и споткнулся. Ронна так вытянул шею и так склонил голову налево, что она почти падала с плеча. Нижняя челюсть отвисла, глаза потускнели, безволосая голова побелела. Он путался в шаге, что-то тихонько вывизгивал. Но еще больше испугали Аркадия руки дилона. Он удлинял их, когда хотел в два обвива охватить грудь, — сейчас они удлинились так, что волочились по грунту, когти на пальцах сухо постукивали по камням.

Аркадий схватил Ронну за плечо и заорал:

— Что с тобой?

Ронна приподнял голову и обернул лицо. Ретрансляция мыслей в слова шла неровно, через каждые несколько слов прерывалась. И каждую фразу сопровождало сильней обычного повизгивание.

— Не понимаю… У меня ломит кости… Иновременник, постоим… Надо сосредоточиться… Уве Ланна, где он? Пусть он…

Уве Ланна плелся позади, глубоко погруженный в мысли.

Аркадий взглянул на небо. Обе Гаруны с двух сторон зенита по-полдневному сияли — и роскошная Гаруна Белая, и нежная Гаруна Голубая, — Аркадию почудилось что-то зловещее в ее ласковом блеске. Аркадий перевел взгляд на передатчик. На экранчике возникло встревоженное лицо Кнудсена.

— Торопитесь к авиетке! Что-то нехорошее вокруг вас, но наши анализаторы пока не дают однозначного ответа.

Аркадий потянул каменно застывшего Ронну, но тот лишь с трудом пошевелился. Бах, присоединив свои усилия, энергично приказал дилону:

— Двигайся, дружище! Бери ноги в руки! Да не толкуй так буквально это образное выражение. Аркадий, спеши готовить полет.

Авиетка стояла на том же месте, в сторонке покоились два шара дилонов, недавно конвоировавшие хронавтов. Аркадий заколебался — пятерым в авиетке не разместиться, дилонов нужно сажать в их шар. Но смогут ли они, обессиленные, управлять летательным аппаратом?

— Я сяду с Ронной в шар! — крикнул подоспевший Бах.

Ронна, протянув длинные руки, ощупью, как слепой, цеплялся за входной зев шара, но не мог впихнуть свое тело. Сильным толчком Бах вбросил дилона внутрь и впрыгнул сам. Асмодей проворно влез в авиетку, положил Ланну на скамейку, Аркадий задраил дверь. Голос Кнудсена прокричал:

— Ко мне!.. — и прервался.

То, что совершилось в следующую минуту, — Аркадий сразу понял — в его памяти должно остаться навеки. Почти не дыша от негодования, он все не мог оторвать глаз от того, что происходило на поляне.

Оба шара — и пустой, и тот, в котором укрылись Бах с дилоном, — вдруг затряслись, завибрировали, зазвенели живыми голосами и покатились от авиетки. Отдалившись на десяток метров, пустой шар заметался в траве и стал распадаться на части. В воздухе не было ветра, ни одна травинка не шевелилась, а шар разбрызгивало, как от взрыва. Не прошло и десятка секунд, а на почве катились, подергиваясь, лишь осколки летательного аппарата.

Второй шар взлетел, но распад настиг его на первых же метрах полета. Из шара выпал Ронна, его подбрасывало и катало по траве, он хватался удлинившимися руками за стебли травы и камни, но не мог удержаться, — какая-то мощная сила крутила и несла его.

В воздухе беззвучно распадался второй шар, в котором еще оставался Бах. Аркадий судорожно хватал руками рычаги, нажимал на кнопки: надо было немедленно взлететь и мчаться за гибнущим шаром, чтобы выхватить Баха, пока тот еще боролся за жизнь в разваливающемся аппарате. Но авиетка не слушалась команд, трижды, четырежды, десятки раз Аркадий давил кнопку взлета, а взлета не было, и остатки шара медленно уносились от авиетки.

Шар повернулся в воздухе, и Аркадий снова увидел Баха. Археолог распластался всем телом по согнутой боковине шара, руки вцепились в какие-то тяги и провода, ноги впились в неровности бывшего пола. Остатки шара пропали между деревьями, а затем в чаще синего леса вспыхнуло багровое пламя и донесся грохот. В древесной чащобе расплылось светлое облачко, дымное свидетельство взрыва.

До Аркадия наконец дошло, что кто-то рвет его руки, закоченевшие в судорожном нажиме на пульте.

Аркадий услышал молящий голос Асмодея:

— Аркадий! Пусти к пульту. Мы же гибнем, пойми!

Аркадий снял руки с пульта, Асмодей быстро заменил его у кнопок управления. Таинственная вибрация, разметавшая оба шара дилонов, терзала уже авиетку. Охранное поле, генерируемое «Гермесом», слабело. Киборг ввел полную мощность собственной защиты авиетки — беснование внешних полей притихло. С трудом передвигая трясущиеся ноги, Аркадий подобрался к Ланне. Дилон лежал на скамье, жалко приоткрыв зубастый рот. Ни одной осмысленной передачи от него не шло. Аркадий сказал Асмодею: