Затем на Комменор было отправлены доказательства подготовки Альянсом нападения и на эту систему. Планы военных действий были абсолютно подлинными... не считая того, что относились еще ко временам Восстания, когда Комменор был под властью Империи. Взятые из архивов с небольшими изменениями, они тем не менее выглядели очень убедительно.

Так был установлен контакт с ботанами и комменорцами. Причем сама Лумия в переговорах играла роль хэйпанской аристократки. Предсказанная когда-то беднягой-вонгом Конфедерация начинала обретать плоть и кровь.

Оставалось еще одно важное дело, чтобы завершить подготовку.

Лумия закрыла глаза и взглянула через Силу, ища один разум, который столь часто посещала и изменяла своим воздействием, что могла найти где угодно. Джедаи пытались избавиться от следов ее работы, но преуспели лишь частично...

Темная леди быстро разыскала свою жертву и, прикрепилась к чужому сознанию, но теперь следовало провести еще одну операцию: отступив, она начала искать вокруг еще один наименее устойчивый для нее разум. Желательно, не слишком активный...

Корускант. Психиатрическая клиника ветеранов флота

Тихо спящая за своим столом сотрудница клиники вдруг вздрогнула, медленно поднялась на ноги и открыла глаза, хотя в ее взгляде не было заметно сознания.

– Надо выполнить инструкцию, - прошептала Лумия. Воздействие на таком расстоянии требовало от нее столько сил, что ее собственное тело, оставшееся на астероиде, начало дрожать. Но голос был по-прежнему спокойным и уверенным. - Сделать свою работу.

Словно глубоко задумавшись, спящая вышла в коридор.

Через несколько минут она вернулась на прежнее место и спокойно заснула теперь уже нормальным сном.

А Лумия вновь отправилась к тому, в поисках кого сюда явилась...

* * *

Первое, что адмирал Матрик Клоскин увидел, проснувшись - это открытую дверь медицинской палаты.

Это было странно: дверь открывалась только когда к нему приходили врачи или посетители. Теперь же дверь была открыта настежь, но никто не входил.

Хотя... Кто-то все же стоял рядом с его кроватью.

– Привет, дорогая, - сказал Клоскин.
– Ты понимаешь, что ты мертва?

– Конечно, я мертва, - Идила улыбнулась.
– Уже много лет. Но это не означает, что меня нет.

– Ну, в этом все и дело, не так ли? Доктора говорят, что тебя нет, что ты существуешь только в моем уме. Но они говорят, что мне уже лучше.

– Я существую не только в твоем уме, - снова улыбнулась Идила.
– Я существую на самом деле. Разве галлюцинации могут открыть дверь и освободить тебя?

Адмирал смотрел на дверь. Она по-прежнему была открыта настежь.

– Значит, мне снова кажется. На самом деле она закрыта.

– Это легко узнать... Любимый, тебе лгали, нам всем лгали. Кореллианцы были правы все это время, и мы предали наш собственный народ, выступая против них.

Клоскин нахмурился. Он понимал, что его разум может в чем-то путаться, но не мог сообразить, как он предал свой родной Комменор, выступая против Кореллии. Конечно, правительство Комменора на словах поддерживало кореллианцев, но это было только политическим ходом.

– Комменор и Ботавуи вступают в войну на стороне Кореллии, - продолжала Идила.
– И тебя, любимый, заключили здесь в тюрьму и убедили, что ты болен... Альянс хочет помешать тебе помочь нашей планете.

Клоскин вздохнул. Правда была таким скользким понятием сейчас, что ему было трудно верить даже его мертвой жене.

– Ты или здесь, или нет.

– Правильно, - подтвердила Идила.

– И я - или заключенный, или пациент.

– Верно.

– И Комменор и Ботавуи или участвуют в войне, или нет.

– Правильно.

– Я должен знать правду, и правда в том, что может быть проверено. Прости, любимая. Я собираюсь выйти в ту открытую дверь и проснуться. Если я не проснусь, значит то, что ты сказала - правда.

– Не извиняйся, Матрик. Я знаю, что сейчас для тебя трудное время.

Клоскин встал на ноги и не спеша вышел через дверь в пустой коридор. Снаружи не было никого. На всякий случай адмирал укусил себя за руку: сон не исчезал. Или это все же не сон?

– Я верю, - наконец согласился он.